Изнанка мести (СИ)

Вика старательно избегала его весь праздник. Зачем? Они оба знали, что им придется встретиться. Малышка только разжигала его желание и подстегивала ревность. Все эти белые воротнички, которые танцевали с ней и могли касаться её рук, вдыхали аромат кожи, обнимали за талию. Какого черта она позволяла им так себя вести? Ярослав ощутил острый укол раздражения, когда очередная «блестящая рубашка» прижала Вику к себе. Этому франту не следовало бы так забываться, впрочем, Ярослав не заметил и с её стороны ни малейшего признака сопротивления. Более того, она вскинула свое личико, тряхнув волосами и внимая каждому слову. Она, определенно, вела себя слишком свободно, как будто находилась на закрытой вечеринке. Маленькое платье не скрывало ни одного изгиба, напоминая о податливости молодого тела, о тяжести груди, которую, кстати, каждый желающий мог лицезреть! Чёрт! Даже блестящее украшение, покоившееся на лбу, заводило его. Он не спускал с неё глаз, так, что управляющий пошутил: «Нравится малышка Белова? Могу познакомить». Белова? Она все-таки поменяла фамилию! Давно?

Да, в свои двадцать девять он был искушен женщинами. Именно поэтому и хотел эту маленькую отвязную сучку. Эта её гипертрофированная сексуальность, расплывающаяся как незнакомый восточный аромат и проникающий во все полости тела.

Когда, в конце концов, они оказались наедине, в её маленьком домике, он сполна отведал сладкого. Погрузился в бесподобный аромат, насладился электрикой кожи, удовлетворил желание губ. Она была ещё невозможнее, чем он помнил. Она была подобна эдемскому саду, покидать который он не хотел. Но иного выхода не было. В тот вечер он длил и длил поцелуй, твердя себе, что пора бы переходить к делу, но он не мог ничего поделать с собой, тело отказывалось подчиняться мозгу. Кажется, впервые в жизни он по-настоящему терял голову. Кровь жарко кипела при одной мысли об извивающемся под ним теле, длинноногом и стройном: голова запрокинута, бедра поднимаются, чтобы жадно встретить его толчки.

Секс оказался лучше, чем он помнил, и чем можно было вообразить. Она была волнующей, податливой, узкой, умопомрачительной и непредсказуемой. А потом не проявила ни малейшего интереса к выяснению отношений, что должно было облегчить ему душу. Он нарочно сказал самые обидные слова, которые только смог придумать. Он надеялся, что она не промолчит, даст ему возможность пооскорблять себя и выпустить пар. Но она лишь опустила ресницы, закрыв от него блеск ясных глаз. Она дала ему почувствовать себя подонком.

Назавтра он целый день думал только о том, какая она была, когда они занимались любовью. За всю свою жизнь он не мог припомнить случая, чтобы секс доставил ему такое удовольствие, и это пугало его. После того вечера не думать о Вике стало невозможно.

Он просыпался и засыпал с видением глаз, подобных манящей прохладе грота в изнурительную жару. Несколько раз в день он был готов поехать к ней. Сделать её своей любовницей.

Останавливало понимание, что даже похотливая связь предполагала привязанность. Он не хотел испытывать какие бы то ни было чувства. Он не хотел, чтобы эта девочка поселилась в его сердце. Он не мог себе этого позволить, не должен был испытывать мучительные, дурманящие, исступленные эмоции. Эмоции настолько же болезненные, насколько сладостные.

Все же он отправился к ней, вечером через пару дней после встречи нового года, загадав ещё раз просто переспать. Где была его голова?

Он подъехал к дому поздно, холод стоял жуткий. Вика отворила ему, она была в джинсах и теплом свитере, поверх которого накинула что-то. Открыла рот от изумления и даже не сказала своего привычного «здравствуй». Пришлось взять инициативу в свои руки.

– Ты не пригласишь меня? – он был уверен, что она будет счастлива это сделать.

Вика же не двинулась с места. На морозе таинственно мерцали локоны, и тонкие запястья просились в ладони.

– Сейчас…, – она заслонила проход и многозначительно оглянулась, – неподходящее время.

Неподходящее время? Что за бред?

Она была не одна! Иначе с чего эти накрашенные губы и тщательно уложенные волосы?!

Он был готов одарить её своей милостью! Разве она не мечтала об этом? Ужасно захотелось лягнуть что-нибудь. А ей переломить хребет! Хорошее настроение куда-то подевалось. Кто это был у нее?!

Он глянул поверх её головы, но что можно увидеть в темноте маленького крылечка? Старую вешалку и черный угол? Он едва удержался, чтобы не промчаться мимо, не посмотреть самому. Он ощутил себя последним идиотом. Шалава! Он обозрел её с ног до макушки. Как он мог забыть, что она не могла без секса и дня прожить? Ничего не говоря и не оглядываясь, он пошел к машине. Услышал за спиной скрип двери и хруст снега, когда она закрыла её.