Изнанка прошлого

Я закрыл глаза и представил Вороново гнездо. Кажется, подул ветер, хотя в пещере его быть не могло, но я его явно почувствовал — холодный, пронизывающий насквозь. Где-то заухал филин и это значило только одно — нам удалось, мы переместились!

Я открыл глаза, вокруг была только тьма. Это длилось совсем недолго, и вскоре начали проступать смутные силуэты, забрезжил свет.

Я держал отца крепко за руку, она расслабленно обмякла. Наверняка, он облегченно выдохнул, поняв, что нам удалось спастись.

Перед взором появились деревья и утреннее небо, проступающее сквозь ветви, воздух наполнился запахами прелой листвы и хвои.

— Мы смогли! — радостно воскликнул я, но резко осекся.

Сундук, одну из ручек которого я все еще держал, с грохотом рухнул на землю, а там, где должен был стоять отец был только красный сапог с самоцветами. Я все еще держал отца за руку.

В каком-то немыслимом отупении я не смел даже смотреть туда. Я таращился на пустой сапог, словно бы ожидал, что отец каким-то чудесным образом появится из него.

Медленно я перевел взгляд и поднял то, что осталось в моей руке. Из сильного мужского предплечья стекала кровь густыми каплями. Отрубленная по локоть рука, казалась живой и еще даже не побледнела.

Я не паниковал, за годы сражений я с легкостью научился отключать это чувства и без раздумий идти навстречу смерти. Я не испытывал боли потери, потому что даже не допускал мысли, что отец мертв. Пока я не увидел это собственными глазами, для меня он оставался жив.

Я должен вернуться в пещеру и спасти отца. Разумом я понимал — шансы спасти его стремятся к нулю, а в пещере древний голодный вурд. Возвращаться туда равносильно самоубийству. Но я не мог не вернуться. Я не думал, я просто одной рукой натягивал сапог, а второй зачем-то продолжал держаться за отрубленную руку отца.

Я отдавал себе отчет, что точка перехода артефакта может оказаться слишком далеко от нужного мне места, но я все равно представил пещеру в утесе, на котором растет древний дуб. Я должен был действовать, иначе я не мог.

Глава 5/1

Я снова почувствовал ветер, в этот раз не такой сквозящий и холодный, а может, мне просто было плевать. После превращения вся одежда, что была на мне, расползлась, треснула — практически я был голый, но едва ли меня это заботило.

Заслышались где-то вдалеке звуки морского прибоя, запахло морем, я открыл глаза — увидел красивый двухэтажный особняк позади — ну, конечно же, это тот самый особняк Инесс у побережья.

Но сейчас я исступленно выискивал взглядом треклятый дуб, но его поблизости не было.

Я ринулся вперед, сапоги, казалось, ускоряют мой бег или мне просто хотелось бежать быстрее, чем я мог на самом деле. Я бежал так неистово, так стремительно, насколько был только способен. И я нисколько не удивился, когда впереди показался тот самый дуб. Но слишком далеко. Слишком.

Я бежал к морю, уже намереваясь нырнуть, продумывая, как доплыть до прохода и вернуться в пещеру — без снаряжения это будет сделать не так просто.

Но тут я увидел, что на берегу у воды кто-то сидел. Сердце пропустило удар и в надежде забилось быстрее.

Мне показалось, что это сидит отец: широкие плечи, темные мокрые длинные волосы. Но стоило мне приблизиться, как надежда рухнула.

Незнакомец был слишком тощим, чтобы быть моим отцом. Его мокрая одежда — ветхая, драная, почти как моя, но совсем не напоминала современную.

Я уже догадался, кто там на берегу. Сбавил скорость и приблизился к нему осторожно. Я не знал, чего ждать от древнего вурда, может, он набросится на меня от голода, может он настолько кровожаден, что просто разорвет на куски ради забавы.

Но у меня были сапоги перемещения, и я мог от него уйти. И я должен был узнать, что случилось с моим отцом и жив ли он.

Я подошёл к Кассею Бессмертному, поравнявшись с ним, осторожно взглянул. Он был очень тощ, широкие плечи, крупные ладони и ступни только усиливали худобу. Его лицо могло показаться отталкивающим и некрасивым: тяжелый подбородок, нависающий лоб, крючковатый нос и большие грустные темные глаза, но при этом крупные и грубые черты буквально притягивали взгляд.

Вурд улыбался. Печально так улыбался, наблюдая, как на горизонте встает солнце. И, кажется, он вообще не заметил моего появления.

— Где мой отец? — спросил я. — Ты его убил?

Не переставая улыбаться, вурд перевел на меня глаза, взгляд у него так и остался печальным, но при этом был таким тяжелым, что невольно хотелось отвернуться.

— Я не убивца твая отец, — с непривычным, схожим на западный, акцентом произнес он бархатистым баритонном.

— Где он? Он еще там? В пещере?

— Тама нет ешче живы, — с сожалением произнёс вурд и отвернулся, снова уставившись на горизонт. Потом сказал: — Ослободил ты мяня, хлопеч. Должен я табе. Выкана тры жаданы твая. А ты отдашь то, що надлежи мнэ.

Язык Кассея был непривычен слуху, но я его понимал, как и понимал, что говорит он старославийский. Но одно я точно не понял: что у меня есть такого, что принадлежит Кассею?

— У меня нет ничего твоего, — сказал я.