Изнанка судьбы

— Достаточно, чтобы я вернул свои деньги.

В этот момент в драму вмешался еще один участник.

Подняв руки и развернув их ладонями вперед, в знак мирных намерений, к Гильому шагнул Фернанд:

— Досточтимый барон, разрешите обратиться к вам с предложением!

— Чего тебе?

Я в волнении стиснула кулаки. Можно было ожидать, что вмешается Тильда или Зигфрид, но не Мефисто Великолепный. Что он сделает? Кинет в барона своей кисточкой для пудры?

— Поскольку вы стали хозяином положения благодаря удаче, очевидно, что вы любимец Фортуны. Я предлагаю еще раз испросить ее благосклонности и сыграть со мной на жизнь и свободу Паоло.

— И какой мне интерес рисковать тем, что и так уже мое?

— Потому что второй ставкой в игре будет моя жизнь и свобода.

Он смерил Фернандо долгим, испытующим взглядом.

— Монгрел без способностей? Кому ты нужен.

— И моя, — тихо сказала Фэй.

— И моя, — я с изумлением поняла, что слышу собственный голос.

Ринглус закатил глаза и стукнул себя раскрытой ладонью по лицу в жесте крайнего отчаяния. Потом вперил гневный взор в затылок Фернанда. Безуспешно — тот был слишком занят, гипнотизируя Гильома:

— Три жизни за одну. Что скажешь?

Тот сощурился:

— Два монгрела и человеческая девка за фэйри с такой способностью? Маловато будет.

— Добавь жизнь мастера кинжала, — откликнулась Тильда. — Все еще мало?

Ухмылка поползла по лицу воровского барона:

— А мне это нравится! Отобрать у старины Ринглуса его балаганчик за один раз. Это стоит риска! Только никаких карт с тобой, каталой. Честный покер на костях.

— Годится, — быстро ответил Фернанд.

Барон отпустил Паоло, наградив на прощание еще одним пинком. Словно из-под земли возник большой ящик, с успехом заменивший стол, и два поменьше, вместо стульев. Фернанд извлек стаканчик и кости, бандит придирчиво оглядел их и, хмыкнув, признал годными.

Я следила, как они выкладывают принадлежности для игры, как стряхивают с ящика несуществующие пылинки, и не могла до конца поверить, что моя жизнь и свобода сейчас станут заложниками слепого случая. И если сейчас Фернанд проиграет, мне некого будет винить в произошедшем, кроме самой себя.

Пошли первые броски. Я не знала правил и могла только догадываться о смысле происходящего по реакции моих товарищей, а они, как назло, нацепили ровные, бесстрастные лица, словно Фернанд играл на пару рваных башмаков.

На костях мелькали сердца, кинжалы, монеты, змеи, розы и черепа.

— Ах ты, сука, — не сдержался воровской барон, и мое сердце заколотилось часто-часто. Неужели мы выиграли?

— Чистое везение, — откликнулся невозмутимый чревовещатель.

Нет, показалось. До победы было далеко, они снова взялись за кости. После второй серии бросков Гильом расслабился и хмыкнул:

— Вот так! Готовься собирать барахло, катала.

— Игра не кончилась, — напомнил наш Мефисто Великолепный. Он и правда был великолепен сейчас в своем сосредоточенном спокойствии. Если монгрелом и владело волнение, ни единый мускул на лице не выдавал его, пока руки порхали над стаканчиком.

Третий круг. Я подалась вперед, сжимая кулаки, отчаянно желая Фернанду победы. У него было пять черепов и роза. У Гильома три кинжала, монета, змея и череп.

— Покер смерти против сета на мечах, — объявил чревовещатель. И добавил, не иначе как для меня. — Я выиграл.

Гильом сидел, уставившись на доску, словно не в силах поверить в собственный проигрыш. Потом, когда Ринглус склонился над Паоло, бандита вдруг прорвало. Он встрепенулся и закричал арбалетчикам: «Он жульничал, держите их!»

Пронзительный свист разрезал воздух, ему вторил басовитый рев. Кинжалы Тильды разили без промаха, семеро из отряда Гильома захлебнулись собственной кровью раньше, чем предводитель успел договорить приказ. Жизнь троицы, что окружила Зигфрида, очевидно, посчитав его самым опасным в нашей труппе, была длиннее лишь на доли секунд. Мелькнуло заросшее шерстью чудовище, обряженное в обрывки красной рубахи, сверкнули шесть блестящих диамантовых когтей, веером брызнула кровь. Нечто похожее на здоровый кочан, подпрыгивая, покатилось к моим ногам и замерло у носков туфель. Я, взвизгнув, отпрянула. Хирургически ровный срез обнажал белую кость и бледно-розовую трахею, мышцы сокращались, пятная утоптанный снег темной кровью.

Чудовище обернулось и взрыкнуло. На уродливой оскаленной харе было написано одно желание — убивать. Неважно, кого, лишь бы было больше крови.

— Фэй! — крик Ринглуса.

— Я иду! — красноголовой рыбкой скрипачка нырнула вперед, непостижимым образом сумев избежать окровавленных когтей. Рывок, и полукровка повисла на шее у чудовища, обхватив его туловище ногами. На секунду монстр замешкался; этого хватило, чтобы Фэй впилась губами в оскаленную морду. В следующую секунду скрипачка уже летела в сторону, оттолкнувшись от стремительно уменьшающегося в размерах тела.

Втягивались когти, истончалась и таяла шерсть, усыхали чудовищные бугры мышц. Чудовище всхлипнуло, закатило глаза и кулем осело на землю, превратившись в Зигфрида.

— Держи Гильома, — крик Тильды вывел меня из оцепенения, с которым я смотрела на эту сцену.