Изнанка судьбы

— Ты ведь не прогонишь меня? — жалобно спросила я.

— Нет, конечно, девочка. Раз уж ты неведомая тварь с неизвестными способностями, тебе самое место в труппе дядюшки Ринглуса. Считай это судьбой. Но должен предупредить: если ты собираешься однажды превратиться в мирового змея и сожрать нас, я хотел бы быть в курсе.

— Нет, — я тихонько засмеялась. — В мои планы это не входит.

Набралась смелости, наклонилась и поцеловала Ринглуса в щеку.

— Спасибо.

За то, что принял и предложил покровительство, когда считал обычным человеком. За то, что не прогнал сейчас. За то, что он — это он.

Бобби

Бобби не пошел бы так в Брикстон, но уж очень хотелось есть. Давно уже хотелось.

Последний раз он ел три дня назад, когда украл краюху хлеба у булочника. Впился пальцами в еще чуть теплый край, проломив пальцами корочку, вдохнул сладкий хлебный дух и сожрал свою добычу в один присест, урча, как дикий зверек.

После той удачи везение совсем оставило его. Даже надоевшие рондомионские голуби как будто разом покинули город, испугавшись февральских морозов. И Бобби, еще недавно кривившийся при мысли о вонючем голубином мясе, только сглатывал слюну, прохаживаясь вдоль помойки с горстью камней в руках.

Он пробовал «пощипать» прохожего в толпе на площади, но попался и чудом ушел от расправы.

Есть хотелось так, что аж дурно становилось, и на четвертую ночь Бобби решился.

Авось не заметят. Он быстренько. Залезет, возьмет деньги и назад.

А в комнате Зубери было тепло. Даже жарко. Висела одежда запасная, сапоги стояли у стены — хорошие, крепкие. Ох и здоровый же Зубери был!

Бобби вспомнил разговорчивого тамерца и сглотнул противный комок, невесть отчего возникший в горле.

Постель с простынями. Бобби такой сто лет не видел. Не удержался — прилег на минуту. На покрывало, чтобы простыни не запачкать.

Кровать была мягкая. От белья пахло мылом и чистотой, и Бобби, сам не зная почему, заплакал. Потом разделся, сбросив заскорузлую от пота и грязи одежду на пол, скользнул под одеяло, наслаждаясь прикосновением чистой ткани к коже.

И сам не заметил, как заснул, разморенный теплом и почти позабытым чувством безопасности.

— Вставай, спящий красавец, — голос был как ушат ледяной воды на голову. Бобби открыл глаза и чуть не заорал от ужаса. Над кроватью нависал человек. Он сжал пальцы в кожаной перчатке на плече Бобби и слегка тряхнул.

За окном серело утро. Бобби перевел глаза на человека у постели и обмер от страха.

Не трактирщик это. Вон какая одежка дорогая, поди лорд. А может, друг того, горбатого.

Одним рывком проскользнув под мышкой пугающего незнакомца, Бобби метнулся к окну, уже не заботясь об одежде. Живым бы уйти!

Ноги вдруг запутались, точно, пока он спал, кто-то веревку поперек комнаты натянул. Как тогда у Гарри, когда Бобби впотьмах пошел отлить и на подходе к отхожей яме споткнулся об оставленную неведомым шутником растяжку.

— Ну и куда ты собрался в таком виде, дитя природы? — насмешливо спросил мужчина, помогая ему подняться. — Я слышал, что прогулки на холоде омолаживают, но сомневаюсь, что тебе оно надо.

Ноги не слушались. Не желали идти, и все тут.

— Сядь! — мужчина толкнул его на кровать, а сам опустился на стул рядом. — И прикройся.

Бобби с головой завернулся в одеяло и отполз к самому краю кровати. Было даже не страшно — тоскливо. Сколько ни бегай, не убежать. Сейчас этот лорд отволочет его к горбатому, чтобы тот мог превратить Бобби в чудовище…

— Вот интересно, — задумчиво продолжал мужчина. — Трактирщица клялась, что Зубери Неджес из рода Акх жил один и последние полтора месяца даже не появлялся. Тебе ведь знакомо это имя, не так ли?

Бобби поежился. Взгляд у незнакомца был пронзительный.

— Знакомо, — кивнул мужчина. — Как тебя зовут, малец?

— Бо… Бобби, — прошептал Бобби.

— Рассказывай, — велел страшный незнакомец. — Кто ты, что здесь делаешь. И откуда знаешь хозяина комнаты.

Бобби подумал и рассказал. А что скрывать-то?

Мужчина слушал. Иногда спрашивал. Только раз перебил, когда Бобби отвлекся и начал про Гарри рассказывать:

— Я не стражник, мне это неинтересно.

Не стражник — хорошо. Бобби приободрился. И не друг того графа, вон сколько вопросов про дом горбуна задал. Где находится, да сколько комнат, да где покои хозяйские, да как выглядел алтарь.

К концу допроса Бобби так осмелел, что высунул из-под одеяла не только нос, но и всю голову.

— Хорошо, — мужчина встал, прошелся по комнате. Отсчитал семь половиц от окна, поднял доску, выудив на свет тяжелый кошель, подбросил в руке. Бобби отвернулся, чтобы не смотреть на утраченное богатство.

И тут же шарахнулся от неожиданности, когда отправленный меткой рукой кошель приземлился рядом с ним на кровать.

— Тряпки твои… — мужчина пнул их носком сапога и поморщился. — Ладно, в приюте сожгут. Одевайся.

— З-з-зачем? — Кошель был тяжеленным. Бобби в жизни столько денег в руках зараз не держал, хотя из домов, бывало, и более ценные цацки тащил.

Распустить бы завязки да пересчитать монетки, но в присутствии незнакомца боязно.

Еще отберет.

— Поедешь со мной.

— Зачем?

Мужчина ухмыльнулся:

— Съем тебя на ужин.

Элисон