Изнанка судьбы

— Не думаю, что твоему хозяину есть дело до моральной чистоты будущего мяса. А вот тебе явно претит убивать невиновных.

Лицо женщины исказила гримаса ярости:

— Не думай, что знаешь обо мне хоть что-то, регентский холуй!

Я оставил оскорбление без внимания.

— Интересно, чем же платит Блудсворд тебе за помощь?

— Заткнись! — произнесла она с угрозой и показала мне руку с зажатой иглой — точной копией предыдущей. — Просто молчи.

Ладно. Дипломата из меня не вышло, значит, время заканчивать игры в ловца человеков. Не знаю, откуда взялась эта внезапная устойчивость к ядам, но проверять, справится ли она со второй порцией, я не собирался.

Я шевельнул пальцем, и веревка скользнула вниз, словно разрезанная невидимым лезвием. Попытка подняться отозвалась головокружением, судорогой и болью. Стиснув зубы, я встал на колени и вцепился в край стола, чтобы не рухнуть. От яда движения все еще были неуверенными, меня мотало не на шутку, руки тряслись, и в ушах шумело.

Кьяра вскочила. Брошенная игла зависла в воздухе, не долетев до меня всего фут. Я криво ухмыльнулся, тяжело оперся на стол и встал. Вынул иглу из невидимого щита, стараясь не касаться смазанного ядом кончика.

— Ну и гадость. Что это? Аконит?

Она не ответила, но попятилась, не отводя от меня взгляда. Искалеченная рука нырнула к поясу. Метательный нож замер в воздухе на том же месте, где только что была игла.

— Неправильный ответ, — я взялся за рукоять, одобрительно покивал, отдавая должное балансировке и качеству стали, и бросил на стол рядом с иглой. — Давай лучше признаем, что первая попытка вышла откровенно неудачной, и попробуем еще раз.

Кьяра отступила еще на шаг и наткнулась на стену. Взгляд служанки отчаянно перебегал с предмета на предмет, смуглое лицо побледнело и стало серым.

— Знаешь, я никогда не пытал женщин. Я в принципе не очень люблю пытать. Но делаю это неплохо.

— Чего ты хочешь? — ее голос дрожал.

— Все того же. Информация о твоем хозяине в обмен на мое покровительство. Улыбаешься? Зря. Я не «регентский холуй», как ты изящно изволила выразиться. И мое слово немало значит среди фэйри.

Не знаю, почему мне так важно было убедить ее сотрудничать добровольно. Должно быть, сыграло свою роль то, что она была женщиной. Мне всего трижды приходилось убивать женщин, и всякий раз я чувствовал себя потом на редкость паскудно.

— Это бесполезно, маг, — с тихим отчаянием сказала она. — Даже если ты не обычный слуга фэйри, тебе не хватит власти, чтобы заставить Стормура отпустить меня. И ты сам не захочешь покрывать меня, когда узнаешь правду.

Все интересней и интересней. Что она успела не поделить с братцем-бурей?

— Это позволь уже мне решить. Ну, что скажешь?

Она нерешительно кивнула, и я мысленно уже поздравлял себя с победой, когда за спиной раздался скрип двери.

Проклятье! У Оливера Блудсворда, чтоб он сдох, безупречное чувство времени.

Я крутанулся на месте, выбрасывая перед собой невидимое гибкое лассо. Ослепительно полыхнул щит. Заклятье напоролось на преграду и растаяло.

Горбун стоял в дверях и улыбался — широко и недобро.

— О, я смотрю, у меня гости, — звучный баритон заполнил комнату. — Кьяра, дорогая, что же ты не предложила лорду Элвину сесть? Мы же не хотим, чтобы обо мне пошла слава нерадушного хозяина.

Ответный удар был так силен, что я чуть не вывернул запястье, удерживая щит. За первым последовал второй, третий.

Проклятье, он был не просто силен! Он был так силен, что я не поручился бы за свою победу над ним даже в лучшие свои годы.

Не дар обычного человеческого мага, но власть Одержимого Хаосом. Я ощущал привкус темного безумия в силе, которую он швырял столь небрежно.

Время перестало существовать. Секунды, минуты — все спрессовалось в бесконечное «сейчас» на пределе усилий. Две руки против одной — плохой расклад, я мог или держать защиту, или бить, а Блудсворд не давал и мгновения передышки для контратаки. Воздух между нами светился лиловым и алым, вспыхивали и сгорали заклятья, летели по воздуху скрижали, книги, реторты. С хрустальным звоном разлетелся перегонный куб на столе — мелкая стеклянная крошка пронеслась перед глазами, жидкость выплеснулась на стол, разъедая полированное дерево…

Ненависть к собственной слабости и ярость давали силы удерживать защиту. В ушах слышался только тяжелый частый пульс. Привкус крови во рту, темные пятна перед глазами и неподъемная тяжесть сотрясаемого ударами щита.

Очередной удар заставил меня покачнуться. Чтобы не упасть, я вцепился в край стола. Рука наткнулась на обтянутую кожей рукоять. Метательный нож Кьяры.

Продолжая правой рукой удерживать щит, левой я схватил его и швырнул.