Изнанка свободы

Я закрываю глаза, жмурюсь, выдыхая облачко пара и беззвучную, страстную просьбу — небесам или молчаливым мертвым богам.

Услышат ли?

Мы разжимаем пальцы. Маленькое солнце медленно уплывает в небо цвета индиго, парит там в окружении разноцветных собратьев.

— Что загадала?

— Не скажу!

Мидст…

Над дворцом княгини выстроились в круг огоньки. Совсем такие же, как тот, что я недавно отпустила в небо. Только мой был дикий, а эти — ручные. В их танце угадывается строгий, совершенный порядок и выверенная гармония.

А сам дворец…

В ледяных наплывах, в тончайшем снежном кружеве. Вход — пасть дракона, скалит клыки-сосульки. Подсвеченные багряным и алым химеры по крышам. Вылепленные из прозрачного льда, они как стеклянные фигурки марунских стеклодувов, только в сотни раз больше.

И сад невиданных снежных цветов и деревьев.

— Иса любит украшать свой дворец и город, — насмешливо замечает маг в ответ на мое восхищенное «Ах!».

За огромными окнами, закрытыми прозрачными стеклами безупречной чистоты и небывалых размеров — бал. Как церемонно движутся огоньки над дворцом, так не менее церемонно вышагивают фэйри внутри. Поклоны, изящные па незнакомого мне танца. Кавалеры и дамы в масках, струящийся атлас и мерцающий бархат платьев непривычного покроя, блики свечей на полированном до зеркального блеска паркете.

Восторженно ликуют скрипки, им вторят флейты, арфы. И низкие, печальные голоса виолончели и гобоя бередят душу.

Как могла бы я танцевать, следуя за пением скрипок.

Как пошло бы мне такое платье — удлиненный силуэт и простой крой, без лишней вычурности, без фижм, оборок, каркасных юбок. Шлейф, рукава-крылья, декольте в пене белых кружев…

— Красиво, — выдыхаю я, и в одном этом слове звучит все. И восхищение, и зависть, и желание быть там, внутри, среди танцующих пар.

И что бы я делала там в рабском ошейнике, без маски и роскошного платья? К тому же я не знаю этого танца.

— Да, Исе нет равных в искусстве красиво убивать время. Праздность, но не пресыщенность. И безупречное чувство стиля. Хотя, — он слегка морщится и показывает на ледяного дракона. — Это, на мой вкус, уже на грани.

— Почему ты не там? — я киваю на дворец.

Киваю и вспоминаю слова Кайлы.

Неужели Элвин и правда… не ее ли духами пропахла его одежда?

Цитрус и миндаль.

— Эти балы увлекают первые раз двадцать, потом приедаются. Одно и то же. А когда мне скучно, я становлюсь просто очаровашкой. Ну, ты знаешь. Так что пропустил праздник из уважения к княгине, — в его голосе звучит неприкрытая насмешка. — Она устала разбирать последствия моих попыток развлечь себя самому.

— Могу представить, — я и правда представляю себе это мгновенно и в красках. Становится смешно. Все-таки Элвин неисправим.

— А… какая она? — решаюсь я задать вопрос. — Красивая?

— Княгиня Иса? Красивая. Очень. Одна из самых красивых женщин, что я встречал. И самая величественная…

Значит, правда… Княгиня и Элвин…

— Ею нельзя не восхищаться, — задумчиво продолжает маг. С такой интонацией на прошлой неделе он восхищался чучелом тамерской кобры. — Иса никому и никогда не позволяла указывать себе, что делать. Ни в чем. Ты слышала ее историю? Нет? Очень поучительно. За долгую жизнь чадолюбивый Трудгельмир наплодил штук тридцать детей. Законных и не очень. И полюбил играть с отпрысками, объявляя то одного, то другого наследником.

— Зачем?

— Отличный способ держать в повиновернии толпу капризных, сволочных деток. И просто весело смотреть, как они суетятся.

— Ты сейчас шутишь, — нерешительно уточняю я.

— Не совсем, — он и вправду серьезен. — Это — власть, Франческа. Приз один, а желающих много. Отличный рычаг для любых манипуляций. Фэйри присущи большинство человеческих пороков. Насколько я знаю, Трудгельмир до сих пор играет в эти игры. И даже парочка несчастных случаев с наследниками не убедили его прекратить.

— А… Иса?

— Она не захотела пихаться локтями. Окрутила рондомионского князя и очень быстро из любовницы стала сначала женой, а потом и вдовой. Ее стараниями Северный двор превратился в одно из первых по могуществу и влиянию княжеств.

— А князь… ее муж. Он сам умер?

— Хороший вопрос, сеньорита, — маг задумчиво стряхивает снег с плаща и смотрит в небо, где разноцветные огни выстроились в шахматном порядке. — Знаете, никогда не интересовался. И вам не советую. У княгини неважно с чувством юмора. Работа правителя — довольно нервная.

Я завистливо наблюдаю, как за стеклом раскланиваются пары. В морозном воздухе гаснут последние аккорды. Хочу туда.

Наверное, я произношу это вслух, потому что Элвин приподнимает бровь.

— Мы одеты неподходящим образом, сеньорита. Мне-то все равно, а вам будет неловко.

Да уж, могу поверить, что ему все равно. Он еще и наслаждаться будет чужими оскорбленными взглядами.

Как, ну как он умудряется быть таким самоуверенным?

— Да ладно, — я вздыхаю. — Кто пустит рабыню на бал?

Он мрачнеет:

— Пустят, если я захочу. И не «рабыню», а «фамильяра». Сколько можно повторять?