Изнанка террора

Семеныч махнул рукой двум «гвардейцам». Те подхватили под мышки Лечи с Хамидом и поволокли к ржавому вагончику без окон. Оставшиеся трое достали из багажника «Волги» «спеленатого» Ваху и понесли в глубь свалки. По телефону я объяснил сторожу свою идею только в общих чертах, но он, как видно, схватывал все с полуслова и подготовился на славу. Пройдя метров триста по извилистой тропинке, мы вышли на обширную «поляну», плотно окруженную холмами мусора. В центре возвышалась деревянная виселица, грубо сколоченная в виде буквы «П». На перекладине болтались две толстые веревки с петлями. Чуть поодаль толпилось несколько бомжей со страхолюдными физиономиями.

– Надежные. Не проболтаются, – кратко охарактеризовал их сторож. «Гвардейцы» опустили Ваху на землю, полковник взял на изготовку видеокамеру, а я подошел к чеченцу, снял у него с головы мешок, вынул затычки из ушей, отлепил со рта скотч и резким движением содрал с Асланова штаны. Минут пять он шумно дышал и часто моргал ресницами, привыкая к свету. Потом более-менее очухался, огляделся по сторонами, затрясся как осиновый лист.

– Не дрожи, дорогой, – «ласково» произнес я. – Сегодня знаменательный день – твоя свадьба. Те ребята, – я указал на скалящихся бомжей, – заплатили за тебя калым: кусок сала и бутылку водки. Отныне они твои мужья. По законам шариата. И в ближайшую минуту у вас начнется первая «брачная ночь». Сие праздничное событие мы заснимем на видеокамеру, снабдим соответствующими комментариями, а фильм назовем «Невеста за кусок сала, или Свадьба Вахи на помойке». Потом размножим кассеты и распространим в Н-ске, а также по всей Чечне. Думаю, друзья и родственники невероятно обрадуются твоему счастью. Ты станешь гордостью тейпа Аслановых!.. Ребята, начинайте!

«Мужья» похабно загоготали и принялись громко спорить, распределяя места в очереди. А Ваха жутко, по-звериному завыл, заплакал навзрыд и начал биться в конвульсиях. Глаза Асланова выпучились, обезумели. Усатое лицо налилось кровью. Казалось, джигита вот-вот хватит кондрашка. Я подал знак бомжам, и те послушно отошли на край «поляны».

– Почему ты не рад, Ваха? – фальшиво удивился я. – Разве ты в первую войну не поступал точно так же с нашими пленными?

– Не-е-е-т! Я никогда! Аллахом клянусь! – прорыдал чеченец.

– А Хамид Халилов утверждал, будто бы ты, служа у него в отряде, слыл большим любителем подобных развлечений, – повинуясь неясному предчувствию, соврал я. – Он говорил, что всячески отговаривал тебя от мужеложества, но ты ни в какую! Дескать, «женщины не надо, связанного федерала подавай».

– Хамид Халилов?! Отговаривал от мужеложества?! – Ваха аж задохнулся от возмущения. – Проклятый лжец! Во-первых, я никогда не служил в его говенном отряде. А во-вторых, именно он, Халилов, петушил ваших солдат! Вместе со школьным дружком Лечи Рашидовым. И заснимал на камеру. Я видел однажды такую запись. Чтоб он в ад угодил, сын козла!

«Ну надо же, – мысленно обалдел я. – Ни с того ни с сего и вдруг столь невероятное совпадение! Буквально подарок судьбы. Теперь наша задача многократно упрощается!»

– А ты хочешь отомстить поганцу Хамиду?! – перевернув Асланова на спину и глядя ему в глаза, напористо спросил я. – Хочешь отправить подонка прямиком в ад?!

– Да! Да! Да!

– Слово мужчины?

– Да-а-а-а!!!

– А мужеложника Лечи?!

– Тоже отправлю!!! Собственноручно!!!

– Отлично! – улыбнулся я. – Минут через десять тебе предоставится такая возможность!

Асланов изумленно захлопал ресницами, а понятливый Семеныч шепнул пару слов одному из «гвардейцев». Спустя недолгий промежуток времени на «поляну» привели Халилова-младшего и Рашидова: абсолютно голых, со связанными за спиной руками. На груди у каждого висел картонный плакат с крупной надписью: «Пособник террористов». На окружающее джигиты реагировали вяло. Видать, не до конца оправились от действия препарата. Полковник демонстративно отложил в сторону видеокамеру. А «гвардейцы» Семеныча ловко подхватили обоих «эмиров» и поставили на перевернутые ящики, рядом с болтающимися веревками.

– Ты дал слово мужчины отправить в ад Хамида и Лечи, – спокойно сказал я. – Вот твой шанс – виселица на два места[9]. Если ты мужчина, то выполнишь обещание: наденешь им петли на шеи и выбьешь из-под ног ящики. Если нет… Гм! «Мужья» до сих пор здесь!

Ваха смертельно побледнел. Видимо, он совершенно не ожидал от нас подобного коварства. Думал, мы просто поручим ему ликвидировать Хамида с Лечи и наивно отпустим на свободу. А там, на воле, можно потихоньку смыться из города. (Обмануть «неверного» не грех.) Однако в настоящий момент перед ним встал жесткий выбор: либо повесить двух соплеменников из могущественных тейпов, либо гнусная «свадьба» и позор на всю Ичкерию. Третьего не дано. Правда, о повешении «эмиров» их тейпы могут и не узнать. Камера-то вот, в стороне лежит. Не включена. Старший эфэсбэшник явно утратил к ней интерес: курит, сплевывает под ноги, думает о чем-то… Зато чертовы «мужья» тут как тут! Лыбятся, сволочи, посмеиваются с вожделением… Небось только и ждут команды дефлорировать «невесту»!!!