Изнанка желаний

Вторые — стехиоситки. Они, как я понял, владеют магией элементов. Воздух, земля, вода, огонь — выходцы из Аватара. Не того, который синий и на другой планете, а который Аанг. Предположительное место дислокации — северо-запад (раз уж Рита считает мой район своей вотчиной), а также Васильевский остров. Хотя, может, бумажка Алины относилась вовсе не к ним.

Единственная стехиоситка, Рита, производила двойственное впечатление. Она совсем не стыковалась с моим образом об идеальной девочке-волшебницы, но вместе с тем и убить меня не пыталась. Разве что чуть-чуть поджарить. Её можно понять: кто-то влез в её владения и дрался с законной добычей.

Пока оставим Стехиос среди нейтралов. Лучше не попадаться, однако и не бьют на поражение, как только видят.

Последними шли нокситки. Что это за звери и с чем их едят, я не имел ни малейшего представления.

Отбив десяток пробелов от описания Семей, я написал «Изнанка». Уставился на него, соображая, что бы ещё добавить.

Иной мир?

Отражение?

Как бы глупо ни звучало… изнанка мира?

В итоге не внёс ничего.

Из контекста диалога с Ритой было понятно, что обычный мир зовётся Фасадом.

Дальше шла очередь чёрной дыры в небе. Эту штука меня серьёзно нервировала. Главным образом тем, что никак не желала исчезать с неба привычной Земли.

Может, меня перенесло в другое измерение и эта фигня тут абсолютно нормальна?

На всякий случай погуглил, но не встретил упоминаний о гигантском разрыве в материи, который впитывал солнечный свет. То есть вижу дыру только я. Или я как девочка-волшебница.

Записал про колдунов, которые охотились за внутренностями волшебниц. Записал про демонов, которые питались эмоциями, или душами, или намерениями людей.

Вот, в общем-то, и всё.

Ах да, ещё Концепт. Концепт — это сила волшебницы. То, что даёт Рите управлять огнём. Может быть, нет у меня никакого Концепта? Я не чувствовал в себе скрытых способностей, третьего глаза или особой чакры.

Ничего.

Сколько бы я ни пытался распахнуть сознание и поймать за хвост ускользающую силу, ничто было мне ответом.

Хотелось долбануться лбом в древний стол. Я бы так и поступил, если бы не боязнь за клавиатуру. Что за непруха?! Где положенная мне, как герою, штука, ломающая законы мироздания?!

Чтобы раз — пошевелить пальцами — и все эти миритритки да нокситки склонились перед моей выдающейся исключительностью. И осторожно преподнесли пророчество, где говорится о том, что я спасу мир. А ещё бы гарем…

Я замечтался. Потом вспомнил, что девчушкам внешне лет шестнадцать. Потом вспомнил, что, вообще-то, сам в боевом облике такая же переспелая Лолита. Нимфетка, только-только вышедшая из возраста, за которым охотятся страдающие от неразрешённых проблем юности литературоведы.

Потянуло выпить. Я подавил порыв. Это не ответ, даже не отсрочка, это — скотское забвение, ведущее в никуда.

Остаток вечера был посвящён изучению материала по девочкам-волшебницам. Вдруг что-нибудь пропустил. Заодно аккуратно пробил ключевые слова, которые услышал от новых знакомых. Но интернет не знал никаких Семей.

В конечном счёте я сдался и плюхнулся на кровать, чтобы поспать перед разгрузкой. Лишь простаки верят, что с появлением в их жизни сверхспособностей заметно преобразится быт. Нет, всё же так нужно где-то брать деньги, ходить в туалет и здороваться со знакомыми при встрече.

Просто в дополнение ко всему этому на тебя сваливается ворох новых проблем.

Не соглашайтесь, дети, на сомнительные предложения говорящих котов.

— О сколько нам открытий чудных готовят просвещенья дух и опыт, сын ошибок трудных… — пробормотал я в полудрёме.

А ведь сколько лет прошло с тех пор, как я нашёл на улице выброшенный сборник Пушкина… Только его и читал. Больше-то нечего было. Даже домой не приносил — боялся, что заберут и выбросят. Чтоб всякую дрянь не таскал.

Дрянь разрешалось приносить домой лишь родителям.

Мрачные воспоминания разогнали оковы сна. Я перепроверил будильник на нокии, поворочался, выбирая удобную позу. Решил, что раз запал вздремнуть ушёл, то теперь уж не заснуть и придётся рвать челюсть зевками на подработке… и отрубился.

В уши вгрызся резкий трезвон будильник. Я поднялся, осоловело захлопал глазами. На всякий случай ощупал себя — мало ли, может, пока валялся, меня нашли и прибили. А шевелится мой дух — вопреки всем учениям Риты.

Глянул на нокию и тихо выругался. Первый звонок проспал.

Выбравшись на улицу, я оценил работу ночного зрения. Белые ночи — не бог весь какая идея для Петербурга, но для начала июня всё равно было чересчур светло. Почти как днём — лишь даль тонула в сероватой дымке да чёрный диск пачкал небеса.

Я шагал к ларьку (не вчерашнему, у меня была уговорённость со многими точками района), изучая этот новый, яркий мир. Как правило, старт белых ночей отмечается большим числом гуляющего народа, но белизна этой ночи была исключительной. Эксклюзивной для меня.