Изобилие

Впервые у нас есть доступ к огромным объемам медицинских данных по всему миру. Это невероятно важно с точки зрения противостояния новым заболеваниям и пандемиям.

LOC – не единственная подобная технология, находящаяся в разработке. По данным доклада компании Price-waterhouseCoopers за 2010 год,[76] индустрия персонализированной медицины, которая практически не существовала до 2001 года (ее началом считается расшифровка человеческого генома), растет со скоростью 15 % в год. К 2015 году всемирный рынок персонализированной медицины, согласно прогнозу, должен составить 452 млрд долларов[77]. Все это означает, что мы скоро будем располагать средствами, методами и стимулами для того, чтобы ценить здоровье каждого человека так высоко, как никогда раньше.

Свобода

Последний элемент нашей пирамиды изобилия – это свобода. Может показаться, что добиться ее очень трудно, почти невозможно, но без этого не обойтись. В своей книге Development as Freedom[78], вышедшей еще в 1999 году, лауреат Нобелевской премии экономист Амартия Сен указал, что политическая свобода «шагает в ногу» с устойчивым развитием. Учитывая то, что изобилие – по определению устойчивая цель, определенный уровень свободы необходим для ее достижения. К счастью, определенный уровень свободы также достигается естественным образом как ответ на определенные новые технологии – особенно те, что касаются коммуникационного и информационного разнообразия.

Эта идея не нова. В 1961 году философ Юрген Хабермас в своей книге The Structural Transformation of the Public Sphere: An Inquiry into a Category of Bourgeois Society[79] утверждал, что инструменты для открытого самовыражения, оказавшись в руках граждан, оказывают всё большее давление на недемократических лидеров, одновременно расширяя публичные права. Но даже такой проницательный мыслитель, как Хабермас, не мог предсказать то, что Джаред Коэн открыл в июне 2009 года.

Коэн – молодой представитель поколения Y и настоящий гик, окончил Гарвард и оказался в Госдепартаменте в президентство Барака Обамы под началом госсекретаря Хиллари Клинтон. Именно Коэн в разгар протестов, охвативших Иран в июне 2009 года (причиной протеста были махинации властей на выборах), связался с основателем Twitter Джеком Дорси и уговорил его отложить плановое отключение сервиса (необходимое для проведения каких-то работ), чтобы иранцы могли и дальше писать свои твиты. Учитывая то, что все остальные формы коммуникации в Иране были заблокированы или отключены правительством, Twitter стал единственным средством связи иранцев с остальным миром.

Важность этого связующего звена стала предметом большого количества дискуссий. Webby Awards – самая престижная международная интернет-премия за лучшие веб-проекты – включила так называемую Twitter-революцию[80] в список десяти главных интернет-событий десятилетия (вместе с президентской кампанией 2008 года и первичным размещением акций Google), в то время как другие аналитики отмечали, что «твиты не смогли остановить пули».

В любом случае, иранские события определенно доказали, что информационные технологии могут выступать мощными вершителями перемен. «Используя новые СМИ, чтобы расширить горизонтальные связи и оказать давление на правящий режим,[81] – писал политический аналитик Патрик Квирк в издании Foreign Policy Focus, – это поколение укрепило потенциально мощные силы, способные совершить демократические перемены». И это не только иранский феномен. Шведское агентство по международному сотрудничеству исследовало влияние информационных и коммуникационных технологий (information and communications technologies, ITC) на развитие демократии и расширение гражданских прав в Кении, Танзании и Уганде и пришло к следующим выводам в своем отчете за 2009 год:

Доступ к ITC и их стратегическое использование продемонстрировали потенциальную возможность влиять на экономическое развитие, сокращение нищеты и демократизацию, включая свободу слова, свободный обмен информацией и поддержку прав человека.[82]

Еще более серьезная проблема