Изобилие. Будущее будет лучше, чем вы думаете

Представьте, что вы смотрите короткометражный фильм с единственным актером, который готовит омлет. Камера показывает нам с разных углов этого актера в процессе готовки. Вы ведь наверняка заметите, если актер вдруг превратится в другого человека, не так ли? Однако же две трети зрителей этого не замечают.[94]

Это происходит потому, что наше внимание серьезно ограничено, и, когда мы сосредоточены на каком-то одном аспекте, мы часто не замечаем других. Конечно, любая реакция страха только усиливает этот эффект. Все это означает, что раз уж миндалевидное тело начинает выискивать плохие новости, оно их обычно находит.

Дело в том, что наша система раннего оповещения эволюционировала в эпоху, когда требовалась срочная реакция на прямые угрозы типа «В этих кустах – тигр!». С тех пор ситуация изменилась. Многие из сегодняшних опасностей носят вероятностный характер: экономика может рухнуть, террористический акт может случиться – и миндалевидное тело не в состоянии определить степень опасности. Что еще хуже, система раннего оповещения не отключается, пока потенциальная угроза полностью не исчезнет, но вероятностные угрозы никогда не исчезают полностью. Добавьте к этому вездесущие СМИ, которые постоянно запугивают нас, пытаясь захватить еще кусочек рынка, – и вы получите мозг, который убежден, что живет в состоянии настоящей осады. Это состояние тем более печально, говорит в своей книге «Ложная тревога: вся правда об эпидемии страха» (False Alarm: The Truth About the Epidemic of Fear) доктор Марк Сигел из Нью-Йоркского университета, поскольку оно не имеет ничего общего с действительностью:

С точки зрения статистики жизнь в экономически развитых странах никогда еще не была настолько безопасной. Многие из нас живут дольше, чем наши предки, и при этом практически без происшествий. И тем не менее мы продолжаем верить в сценарии катастроф. За последнее столетие мы, американцы, серьезно уменьшили риски практически в каждой области жизни, в результате чего средняя продолжительность нашей жизни с 1900 по 2000 год выросла на 60 %. Антибиотики снизили вероятность смерти от инфекции. Стандарты чистоты питьевой воды и воздуха значительно повысились. Наши отходы быстро вывозятся. Мы живем жизнью, в которой контролируется температура окружающей среды и уровень заболеваний. И при этом мы тревожимся больше, чем когда-либо раньше. Угрозы со стороны природы устранены, но механизмы отклика на них до сих пор действуют – и большинство из них почти всегда включено. Наши адаптивные механизмы страха вызывают неадекватную реакцию, и в результате нас захлестывает паника.[95]

Для концепции изобилия все это втройне плохо. Во-первых, сложно сохранять оптимизм в условиях, когда система фильтрации информации в мозге пессимистична по природе. Во-вторых, хорошие новости проходят незамеченными из-за того, что СМИ всячески выпячивают плохие. И в-третьих, ученые недавно обнаружили еще более серьезную проблему: дело не только в том, что наши инстинкты выживания заставляют нас верить в то, что «яма слишком глубока, чтобы из нее выбраться». Они еще и ограничивают наше желание выбраться из этой ямы.

Желание улучшить мир отчасти зиждется на эмпатии и сочувствии. Хорошая новость заключается в том, что мы теперь знаем: эти просоциальные типы поведения «записаны» у нас в мозге. Плохая новость: они записаны в более медленной, лишь недавно возникшей в результате эволюции префронтальной коре. Однако миндалевидное тело появилось давным-давно, в эпоху, когда время, затраченное на реакцию, было критичным для выживания. Если в кустах прячется тигр, то у вас явно нет времени на раздумья, поэтому мозг реагирует мгновенно.