Изображая муху

Соблюдая правила чиновничьих игр, я делаю скорбное лицо, которое незамысловато свидетельствует о моём глубоком огорчении, связанном с вызовом на ковёр к начальству. Зам. директора сочувственно вздыхает и отправляется в свой кабинет, чтобы за чашкой чая, скоротать время до приближающегося обеда. Я погружаюсь в раздумья. Прилично ли будет в замызганных джинсах появиться на заседании. Джинсы, мягко выражаясь, выглядят непрезентабельно. Однако, они могут принести и несомненную практическую пользу, если разжалобят начальство, сподвигнув его повысить мне зарплату. Правда это настолько маловероятно, что уповать на это не стоит. Конечно же увеличение зарплаты весьма желательно. Мерседес, полученный в счет будущего обучения от одного из моих богатеньких клиентов, возжелавшего за полгода научиться играть в настольный теннис на уровне мастера спорта международного класса, уже некоторое время стоит во дворе без движения. Что-то там у него не функционирует. Ремонт в автосервисе влетит в значительную сумму, несмотря на то, что по возрасту автомобиль старше любой нимфетки из моей секции. Но стоимость ремонта определяется ещё и маркой авто. А слово "мерседес” всегда в России ассоциировалось с понятием “Роскошь”. Так что решайте сами, что лучше: иметь мерседес или же ездить на “жигулях”.

К четырем вечера я уже толкусь в приемной федерации. Крутозадая секретарша с такими кривыми ногами, как будто всю свою предыдущую жизнь служила в кавалерии, недоброжелательно осматривает меня с головы до джинсов и снова утыкается в монитор компьютера. Готов поспорить. Она сейчас пишет всякое враньё о себе в социальных сетях. Внешность и фигура у неё, исходя из её сочинения “Я прекрасней всех на свете”, почти как у Анжелины Джоли, но только она, конечно же, моложе. Скорее всего это «Фейсбук» или “В Контакте”, но только не “Одноклассниках”. Те, с кем она когда-то училась, ни за что не поверят в то, что с “копией Анжелины Джоли”, за несколько лет произошли такие кардинальные изменения. Она доверенное лицо, а может быть и не только лицо, помощника Председателя наблюдательного совета Шпажкова Аркадия Львовича. Помощник метит в президенты федерации. Вот и устроил (почти подарил) на работу в федерацию своего троянского коня. Точнее сказать – лошадь. Зовут лошадь Нателла, и она классическая кикелка. Кикелка-это такая грузинская женщина. Представляет собой что– то среднее, получаемое от соединения стервы с базарной бабой. Я так понимаю, что обычный тренер типа меня, для неё просто мусор, который забыли убрать с красной дорожки, по которой она идёт по жизни. Впрочем, её отец возглавляет грузинскую диаспору в Москве, поэтому, на всякий случай, я воздерживаюсь от того, чтобы поделиться с ней своими мыслями, насчет неё, вслух. Чуть погодя кикелка осторожно просовывает свой не маленький нос, в приоткрытую ею же дверь, в комнату заседаний и что-то там говорит. Я догадываюсь, что обо мне, потому что, чуть обернувшись в мою сторону, она сухо произносит: "Вас вызывают.”

Глава 2. Исполком

Проскользнув ужом в образовавшуюся брешь, попадаю в комнату с немалым числом людей, любопытно уставившихся на меня. Сесть мне никто не предлагает, из чего я делаю заключение, что разговор предстоит не из приятных. Так и есть. Президент федерации Битов берет в руки красную папку. На обложке, обращенной ко мне, выгравировано золотым тиснением Битов А. П. Надпись выполнена как-то так, что мне на память сразу приходит сестра– близняшка этой папки, в которую был вложен текст армейской присяги. Я сомневаюсь в том, что Президент сейчас начнёт зачитывать присягу, но ведь зачем-то он взял эту папку. В наступившей тишине он читает вслух буквально следующее:

“12 декабря в самолёте, который летел со сборной кадеток, из Копингагена в Москву, тренер Семёнова Ю.Н. накрывшись с головой пледом, делала менет тренеру Петухову Д.М.”

– В конце письма: дата 14 декабря и всё.

– Подписи нет", говорит Президент, посмотрев письмо на свет, как будто подпись могла быть написана симпатическими чернилами.

– Как ты можешь прокомментировать это? спрашивает он, обращаясь уже ко мне.

– Знаю по опыту – говорю я – если по чесноку, в самолете и заняться-то нечем. Даже курить запрещено.

Главбух федерации, женщина необъятных размеров желудка и амбиций не даёт мне продолжить мою тираду, буквально брызжа слюной от возмущения. Ежедневные 50 грамм коньяка, которые перед заседанием, милостиво принял в себя её объёмистый желудок, приятно будоражат кровь и придают дополнительные импульсы её языковым мышцам. Она хотя и не член Исполкома, но как всякая женщина просто не может не высказаться по поводу происшествия, даже если и не была его очевидицей.

– Не важно, что было на самом деле, – произносит главбух. – Но зачем же писать об этом? Таким образом она демонстрирует, что ей совсем не безразлично. Правда, не вполне понятно – что именно.