Изображая невинность

Марина была не только на редкость красивой женщиной, но и невероятно обаятельной. Поклонники в ее жизни присутствовали всегда, но абсолютному большинству из них о ласках сестры приходилось лишь мечтать. Она была верна обоим своим мужьям. И встречаться со вторым началась аккурат в день, когда потребовала развод и, собрав вещи, покинула первого. Было у нее и несколько непродолжительных романов. Но со всеми ее кавалерами я была знакома. Весть о том, что она жила с кем-то, причем довольно долго, стала сродни грому среди ясно неба. Почему сестра скрывала его? Даже если бы это была мимолетная ничего незначащая интрижка, зная сестру, она рассказала бы во всех подробностях. Но нет, ни слова.

Очевидно одно. В жизни сестры была тайна. Причем настолько важная, что она скрывала ее от всех, даже от меня. Была ли тому причиной ее внезапно проявившаяся скрытность? Или она боялась подвергнуть опасности близких?

Клава провела у меня еще минут десять. Ничего более познавательного я узнать не смогла. Мысли неотступно возвращались к сестре.

Едва закрыв за гостьей дверь, я ринулась наверх, в комнату сестры. С упорством и тщательностью, достойными лучшего применения, я обыскала каждую комнату и каждую полку в доме. Ничего стоящего внимания, вернее, ничего настораживающего найти не удалось. Не было в доме и мужских вещей. Даже зубной щетки не нашлось, не говоря уже о наборе для бритья, столь понравившемся Клаве.

Со странной смесью разочарования, досады и надежды я покончила с этим нелицеприятным занятием. Подозревать сестру в чем-либо было мерзко, копаться в ее вещах в поисках подтверждения своих опасений, еще хуже. Найти же доказательства – пожалуй, самый мой большой страх.

Сегодня он не сбылся, и это вернуло мне былой оптимизм хотя бы частично.

Следовало решить, чем занять себя дальше. Путных мыслей не наблюдалось. А температура тем временем перевалила за двадцать шесть. Это и определило мой выбор – я отправилась на пляж. Горилка прихватила любимый мячик и весело трусила рядом.

Проходя мимо соседских домов, я приглядывалась к ним внимательнее. Пытаясь связать облик фасада с тем, что узнала о владельцах.

Дом напротив моего, принадлежавший семейству с забавной фамилией Цифля, ничем внимания не привлекал. Лужайки зеленели словно причесанной расческой травой. Несколько окон второго этажа приоткрыто, но больше ничто не намекало на то, что в доме кто-то есть. Ни шума, ни движения.

Мимо домов, чьи владельцы разъехались по миру, я прошла без интереса. Все как один окна закрыты ролл-жалюзи. Но ступеньки и лужайки в идеальном порядке.

Нарочно бросив Горилки мяч, я принялась ждать ее возвращения, тайком разглядывая обитаемые таунхаусы.

Блестящая скульптура журналистки окончательно убедила меня в собственной некультурности. Вместе с тем, желание познакомиться с ее владелицей укрепилась. Журналисты народ приметливый. Она вполне могла поведать что-то интересное о жизни сестры. О том, зачем мне это я старательно старалась не думать.

Лужайка ближайших соседей ценительницы искусства была завалена игрушками. Окно кухни приоткрыто настежь. Аромат готовящегося мяса доносился даже через улицу.

Горилка давным-давно успела вернуться с трофеем, и мое бдение под окнами соседей становилось подозрительным. К счастью, эта мысль посетила меня раньше, чем я успела привлечь ненужное внимание.

Поправив лямку рюкзака, я поспешила на пляж, где и провела время часов до семи. И с удовольствием осталась бы подольше, если бы не вечерняя прохлада и чувство голода. У Горилки, например, оно выражалось в желании вырвать из моих рук и тут же слопать недочитанную книгу.

Расслабленная и довольная жизнью, я вернулась на свою улицу. И едва не стала свидетельницей убийства.

Сразу за мной в комплекс въехал ярко-красный кабриолет. На излишне большой для данного места скорости машина понеслась по улице. В этот самый момент, пушистый рыжий комок, неизвестно по какой причине названный в честь египетского фараона, увлекся ловлей бабочек и выбежал на дорогу.

Прежде, чем успела сообразить, что происходит, я бросилась к машине с воплем:

– Стой!

В отличии от пушистого шпица я была куда более заметной преградой, и автоледи таки заметила меня сквозь огромные солнцезащитные очки известного бренда. Затормозив так, что визг и запах жженой резины заполнили улицу, она остановилась сантиметрах в пятнадцати от собаки.

На мой вопль выбежали обе враждующие соседки. Одна смотрела на мир испуганными глазами цвета янтаря, а вторая, забыв про не успевшие высохнуть ногти, бросилась к собаке.

– Ах, ты мой хорошенький, бедненький мой Тутонька, – причитала высокая блондинка с короткой стрижкой, прижимая успевшую перепугаться собаку к тощей груди.