Изображая невинность

С того самого момента, когда полицейский сообщил о смерти Марины, я старательно подавляла любые мысли о случившемся. Я не могла смириться с ее гибелью и продолжала жить прошлым. Я часто ловила себя на желании позвонить ей или пригласить куда-нибудь. Выбирая блузку в магазине или смотря очередной фильм, я пыталась предугадать понравится ли это ей или нет, одобрит ли она мой выбор.

Я пыталась совершить невозможное – остановить время. Но лишь малодушно и упрямо пряталась от настоящего.

Оттого звонок нотариуса стал сродни дамоклову мечу, неизбежно опустившемуся на шею приговоренному.

– Софья Дмитриевна, – вновь позвал нотариус. Он расценил мое молчание правильно, мне ничего не нужно было объяснять. – Я понимаю вашу утрату. Поверьте. Но все же вынужден попросить вас приехать в нашу нотариальную контору для надлежащего оформления всех бумаг и…

– Когда? – не стала дальше слушать я.

– Завтра, – неизвестно чему обрадовался он. – К двенадцати вам будет удобно?

– Вполне, – заверила я и записала адрес. На том и простились.

Мне хотелось выть в голос от боли, безысходности и собственного бессилия. Но в этом не было никакого смысла. А пугать и без того несчастную Горилку не хотелось.

Я взяла ее на руки и потрепала по умной голове. Сдерживая дурацкие слезы, как могла бодро заявила:

– Ничего пес, прорвемся. Маринку не подведем.

Умная Горилка тявкнула в знак согласия. А я все же не выдержала и отчаянно заревела.

До визита к нотариусу я успела накормить бензином свой «Мини Купер» и на встречу отправилась на верном коне.

Нотариальная контора располагалась в соседнем районе, если быть точной, на соседнем острове, и находилась в самом сердце города. При выборе нотариуса сестрица особо не мудрствовала и обратилась в ближайшую контору через две улицы от ее дома.

Как и большинство нотариальных контор, нужная мне располагалась на первом этаже дома в помещении, что некогда было жилой квартирой. Теперь оно состояло из небольшого холла со столом для двух помощников, кабинета нотариуса, переговорной без окон и коморки-кухни для персонала. Собственно, весь персонал состоял из трех человек, что тоже вполне типично.

Нотариус принимал строго по записи, оттого никакой очереди не наблюдалось. А помощник могла легко угадать кто и по какой надобности переступил порог святая святых.

Колокольчик над дверью звонко возвестил всех о моем появлении. Навстречу тут же бросилась помощница Коновалова. Юная девушка была по-петербургски бледна, на ее плече лежала тяжелая темно-русая коса, а смущенная улыбка не сходила с губ.

– Здравствуйте, – произнесла она красивым голосом и тут же залилась ярким румянцем. – Софья Дмитриевна?

– Верно.

– Пойдемте со мной, – чему-то обрадовалась она. – Я вас провожу.

Путь наш занял целых три шага до кабинета нотариуса. Коновалов, без сомнения слышавший как я вошла, встретил меня со всем радушием и усадил в кресло.

–Ярослава, принеси кофе – строго велел он и, уже елейно, обращаясь ко мне, уточнил. – Или может быть чаю?

– Спасибо, ничего не нужно, – немного удивленно заверила я.

Удивление мое относилось к учтивости нотариуса и его помощника – ранее мне с подобным сталкиваться не приходилось. Все представители данной профессии, встречавшиеся мне в жизни, особой приветливостью не отличались.

– Тогда к делу, – сразу стал строгим Коновалов и сел за стол. – Согласно последней воле вашей сестры, Громовой Марины Александровны…

Произнеся отчество Маринки, он замялся. Я охотно пояснила:

– Мы двоюродные сестры. Родные – наши мамы. Дедушка просил обеих дочерей не менять фамилию при замужестве и передать детям, так мы с Маринкой Громовыми и остались.

Коновалов кивнул и продолжил зачитывать документ. Я слушала его, не перебивая и следя взглядом за минутной стрелкой на циферблате часов, что висели на стене напротив.

Идея составить завещание казалась мне довольно странной, и что навело сестру на подобную мысль, я даже не пыталась понять. Напомнила себе, что странные и спонтанные идеи всегда были абсолютной нормой для нее, и эта далеко не самая удивительная, и успокоилась.

Мама Маринки, моя тетя, умерла несколько лет назад. Без боли и мук, в свой постели, во сне. С мужем (первым и вторым) сестрица развелась и того раньше. Постоянного парня у нее не было, ибо она, по собственным уверениям, достойного кандидата не нашла. Все ее мысли были заняты карьерой. Она вечно пропадала в командировках и на переговорах. И, к гордости своей признаю, что успехи сестры были очевидны.

Но работа –это одно, а семья – совсем другое. Никаких других родственников, кроме меня и мамы, у нее не осталось. Подруги ближе, чем я и не было никогда. Как и у меня.

Видимо, поэтому, повинуясь очередной своей прихоти, сестра и указала в завещании только меня.

Выслушав до последнего все указания нотариуса, я подписала какие-то бумаги. Мне хотелось только одного – убраться отсюда как можно дальше и вновь постараться не думать о случившемся.