Изобретатель смерти (сборник)

– Тебе, Шатров, 285-я статья, часть 3-я УК светит – «Злоупотребление должностными полномочиями», – подхватил Гуров. – А там до десяти лет, со всем сопутствующим! Лишением звания и так далее! Ты из-за ненависти ко мне сам на себя срок повесил! А с учетом того, какое дело ты пытался по ложному пути пустить и у кого оно на контроле находится, никаких смягчающих не будет.

– Во-первых, ты еще попробуй что-нибудь доказать, а во-вторых, максимум 292-я «Служебный подлог». – Шатров изо всех сил старался выглядеть спокойным.

– Не тешь себя иллюзиями и иди сушить сухари, – посоветовал Лев. – С тобой теперь другие люди и в другом месте разговаривать будут.

– Да пошел ты! – бросил Шатров и направился к двери.

И тут у него на пути, словно из ниоткуда, появился Степан, который с самым дружелюбным выражением лица попросил:

– Дипломатик свой оставь.

– Какого черта? – взвился Шатров. – Ты не имеешь права!

Удара никто не заметил, но Шатров странно пискнул и согнулся пополам, а Савельев взял у него из рук портфель, обошел его, как столб, и, подойдя к столу Крячко, открыл дипломат со словами:

– Что и требовалось доказать. Прошу всех посмотреть – оба буклета здесь. Идиот! Ты бы еще чистосердечное признание сюда положил!

Шатров, кое-как распрямившись и ни на кого не глядя, вышел из комнаты.

– Может быть, следовало его задержать? – встревоженно спросил Колотушкин.

– Да куда он денется? – отмахнулся Крячко. – В нелегалы, что ли, уйдет? Богданов! А ты чего сидишь? Иди, окажи моральную поддержку своему свергнутому кумиру! Заметь, его никто с пьедестала не сбрасывал, он из-за собственной дурости и подлости оттуда навернулся.

Богданов вышел, а вот Гуров стоял, глядя в пол, и на душе было до того погано, что хоть вой. Потом он поднял голову, обвел всех взглядом, и люди стали отводить глаза в сторону, а кое-кто просто уставился в пол.

– Господа офицеры! Голубые князья! – с горечью произнес Лев. – У нас дело такое, что душа должна за него не то что болеть, а в клочья рваться! И сроки поджимают так, что каждая минута на счету, а вы откровенно дурака валяете! В общем, так! Идите-ка вы по домам! Я завтра с руководством сам объяснюсь и докажу, что необходимость в рабочей группе отпала. Мы с Крячко и не такие дела вдвоем раскрывали, вот и сейчас справимся. В отличие от вас, честь имею! – Он отвернулся к окну и попросил: – Степан, дай сигарету!

Савельев подошел сбоку и протянул ему пачку и зажигалку. Лев открыл окно и, в нарушение всех существующих правил, закурил. Он смотрел вниз, на проезжавшие автомобили и пытался успокоиться. Напиться бы от такой жизни, так и этого нельзя!

– Товарищ полковник, разрешите остаться, – услышал он вдруг.

– Зачем, если я вам не верю? – Лев выщелкнул окурок за окно, закрыл его и повернулся. – Я привык работать с людьми, от которых не жду удара в спину, а у каждого из вас на меня в рукаве нож припасен. А то и два. Мне это надо?

– Товарищ полковник, – начал Гаврилов. – Я и мои коллеги, – тут два его соседа поднялись и встали рядом с ним, – просим вас оставить нас в составе рабочей группы. Лояльность гарантируем.

– Товарищ полковник, разрешите остаться, – почти умоляюще попросил Колосков.

Да и остальные подключились, заверяя его в своей полнейшей благонадежности и обещая не подвести. Гуров подумал и согласился:

– Хорошо. На чем мы остановились? Ах, да! Итак, что мы имеем…

Он продолжал рассказывать, все его внимательно слушали, а в голове у него в это время вертелась одна-единственная мысль: «Как было бы замечательно остаться сейчас одному, чтобы спокойно все обдумать, проанализировать и определить хотя бы направление, в котором нужно искать путь к выходу из тупика. И чтобы никто не мешал и не трепал нервы!» Когда Лев закончил и спросил, есть ли у кого-нибудь вопросы, поднялся Гаврилов:

– Почему вы решили не подавать лже-Беклемищева в розыск?

– А у нас есть гарантия, что мы найдем его первыми? – ответил Гуров, и тот потупился. – Вот и я об этом подумал. Будем надеяться, что после разговора с людьми из бригады, в которой он работал, у нас появится новая информация. Сроки поджимают, поэтому я предлагаю привезти всю бригаду завтра в Москву в тот же Центр. Разобрать рабочих поштучно и опрашивать каждого по отдельности под запись. Кто-то из них вспомнит одно, кто-то другое, и так далее. Если вдруг выяснятся какие-то чрезвычайной важности факты, то можно будет и протокол составить. Потом мы прослушаем все записи, проанализируем их и в сухом остатке получим достоверную информацию. Возражения есть? – Возражений не было. – Степан Николаевич, это реально сделать? – спросил он.

– Да без проблем, – беспечно отозвался тот. – К десяти часам устроит?

– Вполне! Ну, что ж! Если все согласны, то встречаемся завтра в Центре в девять часов – вдруг у кого-то свежие мысли появятся, вот и обсудим. А теперь все свободны.

Люди ушли, и, когда они остались втроем, Савельев спросил:

– Лев Иванович, вы им верите?

– Конечно, нет, – устало ответил Гуров. – Если только Колоскову. Он, простая душа, еще не успел скурвиться. А на остальных уже пробу ставить негде.