Изобретение зла

Откуда мне было знать.

- Это было так, - продолжил Черный, - мне было примерно одиннадцать. Я ехал в трамвае. Рядом сидела мама с девочкой. Девочке было примерно два года. Она еще, наверное, не умела говорить. У неё были две маленькие косички, одна завязанная зеленым, а другая красным. Она была блондинкой. Она была некрасивая. Я посмотрел на неё и улыбнулся. Она тоже мне улыбнулась, потому что поняла, что улыбаются не кому-нибудь, а только ей. И я увидел, какие у неё стали счастливые глаза. Мама взяла девочку на руки и вышла на следующей станции. Когда мать несла девочку на руках, девочка сделала мне воздушный поцелуй, вот так. Ее этому уже научили. А я ещё несколько дней не мог прийти в себя. Потому что это так просто - сделать кого-то счастливым. Но гораздо счастливее от этого становишься сам. Я это помню до сих пор. Я не всегда был черным. Я стал черным после первой игры. Я стал черным и перестал различать цвета. Раньше я всегда опаздывал: я останавливался у каждого дерева, каждого окна и каждого фонаря. Я останавливался и смотрел, потому что они были красивы.

Все в мире было красивым. Меня не понимали, а взрослые даже боялись, что я болен. Я стал притворяться, что не вижу красоты. Но я её видел. Я думал, что когда-нибудь я найду такой фотоаппарат, который сможет это снять, тогда я покажу это всем людям, и они увидят красоту. Ты можешь это понять?

- Я попробую.

Я вытянулся и посмотрел на то, что за окном. У окна чуть покачивалась корявая ветка, вся мохнатая от инея. Ну улице остался только один фонарь, недавно поставленный. Он был ярко-желт на фоне такой глубокой ночной синевы неба, что я просто потерял себя от ощущения красоты. И снова все исчезло. Нужно ещё научиться смотреть.

Мы помолчали.

- А шрам у тебя откуда? - спросил я.

- С первой игры, конечно. Тогда мне разрезали всю щеку, до самого уха. Там все закончилось ещё на первом уровне, а вас всех ждет третий.

- А что такое третий уровень?

- Когда свет мигнет в третий раз, - тогда увидишь. Я сам никогда не видел, но даже на нулевом я на учителя с ножом ходил.

Последние слова Черный произнес с гордостью, получалось вроде он ходил на медведя.

- Пошли спросим у Синей Комнаты? - предложил я.

- Что спросим?

- Что нам делать спросим.

- Иди сам. Нет никакой Синей Комнаты.

80

Манус просматривал видеоинформацию о собственном будущем. Он все-таки счастливчик. Его не убьют в этот день, хотя и будут искать, чтобы убить. Не убьют и до конца месяца. А в этот месяц погибнут одиннадцать из каждых двенадцати жителей Земли.

Вначале он выберется в коридор. Ему повезет - коридор будет пуст, часовой уйдет глазеть на добивание Магдочки. Голоса и крики оттуда будут хорошо слышны.

Потом Манус нырнет под лестницу и станет ждать. Его не будут искать под этой лестницей во второй раз. Снова ему повезет в том, что Мельницы обойдут усадьбу стороной. Мельниц все-таки не хватит, чтобы сразу перепахать всю поверхность

Земли. Там, куда не дойдут Мельницы, пойдут Скребки - не столь громадные, но не менее смертоносные устройства, сцарапывающие и измельцающие весь поверхностный слой, всех и все, что на нем находится. Скребки тоже обойдут Мануса стороной, на всю планету скребков не хватит. Но до конца войны он не доживет - таких счатливчиков окажется так же мало, как мало вывигрывающих ценный приз в лотерею.

До конца войны доживет один из тысячи двухсот.

Он будет сидеть под лестницей до утра следующего дня. Утром ему станет очень жарко. Из-под ступенек будет виден клочек неба над садом. Над садом будет лететь ветер, лететь и выть. Скорость ветра будет такой, что магнолии, оставшиеся к этому часу, будут сгибаться градусов под сорок пять - они ведь сделаны очень гибкими и прочными - как стальные клинки. Некоторые будут выворачиваться с корнями. Один древесный ствол ударит в стену дома и пробьет её так просто, как камень пробивает бумагу. Второй ствол пробьет наружную стену, влетит в комнату и застрянет, пробив внутреннюю перегородку - комната останется засыпанной бетонными осколками. Ветер сорвет крышу; крыша взлетит как подброшенная пружиной, рассыплется на детали и мгновенно исчезнет. А парк будет полон птиц.

Он не сразу поймет, что он видит перед собой: птицы будут ползти по саду, прижимаясь телами и крыльями к земле, их маленькие головы и хвосты будут опущены как можно ниже. То там, то здесь ветер будет подхватывать и уносить то одну птицу, то целую стайку. Птицы, забившися под крыльцо, будут сидеть друг на друге, слоями.