Изобретение зла

Приятно, когда кто-то так бесцеремонно обращается с тобой, угадывая женским чутьем, что тебе нужно.

- А ты у него шестерка, да?

- Шестерка - это разведчик.

- Ага, я знаю, разведчик, мне уже рассказали. Бедненький. Ты его боишься?

- Не боюсь.

- Да, ТЫ не боишься.

Она сделала слишком сильное ударение на "ты".

- Почему это ты так уверена?

Но она и не собиралась отвечать. Она была уверена и все. Какие-то дальние перетекания и переплывания мыслей ясно просвечивали на её лице; она продолжала улыбаться. Наконец, придумав что-то интересное, она спросила.

- Хочешь расскажу тебе что-нибудь про любовь?

- Мне эта любовь уже в печенках сидит, так надоела.

Синяя сделала круглые глаза.

- Да, да, я все про любовь знаю. Представь себе.

- Ой, что-то плохо представляется.

- Все знаю. Во-первых, любовь, она очень большая.

- Правильно.

- Потом, она похожа на радугу.

- Ты, что, поэт? - удивилась Синяя.

- А ещё она всех нас держит привязанными на веревочках и дергает за веревочки. Мы бегаем, гуляем или вот тут сидим, а она возьмет и дернет. И ты даже не хочешь, но все равно должен слушаться и делать все, что она заставляет.

- Я знаю, ты много страдал от любви!

- Ну, не мало, - соврал я, - точно, много.

В дверь снова просунулся Пестрый.

- За что тебя так женщины любят? - спрашивает как-то Шерлок Холмс

Казанову, - начал он.

- Уйди! - грозно сказала Синяя.

- А за то, что когда они мне говорят "Уйди!", я никогда не ухожу, продолжил Пестрый, но все равно скрылся за дверью.

- А тебе когда-нибудь признавались в любви? - спросила Синяя.

- Не признавались.

- Что, ни разу?

- Я ж сказал, ни разу.

- Странно.

- Почему странно?

- Потому что ты красивый, да.

Я не придумал сразу, что ответить на это. Вопрос о собственной красоте ещё никогда меня не волновал. Я часто размышлял о себе и много знал о себе, и ещё больше выдумывал. Я представлял себя сильным, огромным выше туч, здоровым навсегда и бессмертным, но красивым - никогда.

- Да, красивый. И не возражай.

Я и не собирался возражать.

- А что, если бы какая-нибудь девочка тебе призналась?

- Что призналась?

- Ну в любви призналась, ну что ты не понимаешь?

- Я бы обозвал её "Любка-язва" или стукнул бы по голове портфелем.

Выражение "Любка-язва" я недавно прочитал в книжке и сразу же влюбился в это сочетание слов. Я только ждал первой возмиожности, чтобы самому высказаться так же красиво. И вот возможность предоставилась.

- А меня бы ты не стукнул по голове портфелем? - поинтересовалась Синяя с милой отстраненностью. Она отвернулась в сторону и стала похожа на картинку из букваря. Я обиделся на нее, чуть-чуть, потому что она не заметила моего красноречия.

- Не стукнул бы.

- Почему?

- А у меня здесь портфеля нет.

- Ну и ладно, читай свою книжку, на, - она открыла книжку и положила передо мной.

- Не хочу.

- А почему не хочешь?

- А ты мне не даешь.

- Ну и пожалуйста, тогда я уйду.

Но она не ушла, а осталась сидеть, все так же глядя на меня.

- Не надоело читать?

- Мне все надоело. Если бы сделать крылья, я бы отсюда улетел.

- Крылья?

- Ты только никому не говори. Я сделаю крылья, а потом убегу отсюда. Надо только взять твердой проволоки, а потом выгнуть её вот так, а потом спуститься вниз и убежать. Я так и сделаю.

Синяя опять придвинулась, её глаза светились.

- А это очень страшно, да?

- Я не боюсь.

- А ты правда прыгнешь с крыши?

- Правда.

- Если ты правда спрыгнешь с крыши, то я тебя поцелую. Хочешь?

Я не предчувствовал никакого особенного счастья от её целования, но из вежливости притворился, что хочу.

- А если я разобьюсь, ты будешь плакать?

- Я все глаза выплачу, честное слово. Вот увидишь, я буду очень стараться плакать. Наплачу целый тазик. У меня слез много - смотри.

Она прищурилась и выдавила слезинку.

- Или не надо крыльев, идем.

Она взяла меня за руку и подвела к окну.

- Видишь, мы тут просто спустимся вниз, только потихоньку возьмем простыни и привяжем. С тобой я не боюсь.

- Не получится, - сказал я. - Красный уже два раза пробовал убежать.

Теперь все уверены, что убежать нельзя. И главное, что нет никакого забора. Он нам так рассказывал: ты бежишь, бежишь, сворачиваешь, и попадаешь сомвсем не в тот переулок. Потом опять бежишь и опять не туда попадаешь. Он так бегал целый вечер, никто его не хватился. Наверное, все знают, что отсюда сбежать нельзя.

Куда бы ты не побежал, ты обязательно вернешься в те же самые двери.

- Так не бывает, - сказала Синяя.

- Попробуй сама.

- А крылья сработают?

- Должны, если правильно сделать.

31

Обед прошел как обычно, только не всем хватило ложек. Ложки трижды пересчитывали, но все равно не досчитались.

Столовая была маленькой и неудобной; единственным достойным предметом здесь был аквариум. Столовая не отделялась от коридора, поэтому все проходящие норовили заглянуть тебе в рот. Тарелки всегда аллюминиевыме и очень горячие. На первое подали гороховый суп, довольно вкусный. Повезло тем, кому набирали со дна - не такое жидкое попалось. На второе дали отвратительную капусту.

На третье налили, как всегда, чай.