Изобретение зла

Турборужье было довольно сложной, но распространненной системой пережитком эпохи больших войн. Стрела, длиной около полуметра и весом почти три килограмма имела внутри турбину и летела как маленький сверхзвуковой самолет.

Она могла пролетать любые расстояния и поражать любые цели. Боевые стрелы, существовавшие в древности, несли на себе всякие убийственные боеголовки, умели самостоятельно находить цель, умели даже лежать и ждать в засаде. Такие стрелы стаями охотились на быстроходные воздушные машины. Они были просто кошмаром древних боевых пилотов. Но с тех пор, когда оружие начали уничтожать, прошло слишком много времени. Уже не осталось ни быстроходных летающих машин, ни боевых пилотов, ни стрел, способных охотиться стаями. Осталось только ружье с турбострелой - для охоты или для развлечения.

Стрела вонзилась рядом с головой Черного. Наконечник пробил доску и вышел примерно на два пальца. Наконечник был тупым и закругленным - стрела имела слишком большую ударную силу и не нуждалась в острие.

Отличная вещь.

Директор госпиталя, одетый в поношенный спортивный костюм, отложил ружье и лег спиною на тренажер. Этот господин занимал спортзал каждый вечер. Он занимался на тренажерах, бегал по кругу, стрелял из своего ружья и, после всего, шел в душ. Зато всем остальным смертным вход в зал был запрещен. Господин директор пользовался залом как своим собственным. Вот тебя-то и нужно хлопнуть из ружья, - подумал Черный.

Директор слегка растряс свой жир и удалился в душ. Черный отодвинул фанерку и проник в зал. Зал был наполовину загроможден разным полезным для здоровья оборудованием. Оборудование никогда не использовалось. Кое-что стояло в ящиках, нераспакованным. Черный, не скрываясь прошел по залу, распотрошил портфель директора и переложил сто пятьдесят миллиардов в свой карман. Потом положил ружье в чехол и скрылся в дыру. Дыру он предусмотрительно задвинул фанеркой.

Ружье спрятал в старом здании. Теперь можно действовать. Первым станет Белый.

Он вырвал страницу из тетради и написал красивым женским почерком:

Приходи сегодня в десять в старое крыло. Я устала

ждать. Я больше не могу без тебя.

А.

Этот болван обязательно придет. У него ведь убеждения. Плохо делать нельзя, любовь священна, мужчина должен быть рыцарем и все такое. Одним рыцарем сегодня станет меньше.

Записку он сунул Белому в карман пижамы.

В этот вечер персонал переполошился: бегали по палатам и искали, а что искали?

- Что им надо? - спросил Красный.

- Так они тебе и скажут. Может, лекарства пропали.

- А какая разница?

- Они же их на рынке продают. Кто же захочет деньги терять.

Черного даже вызывали к Лариске и задавали много тупых вопросов. Милиционер записывал ответы. Оба считали, что делают, что-то умное. Как бы ни так, я вас всех насквозь вижу.

- Может быть, ты слышал, как кто-нибудь плохо отзывался о господине директоре?

- Может и слышал, - ответил Черный, - не помню.

- Может быть, я щас сломаю тебе переносицу, - сказал милиционер, - а может и не сломаю.

- Я слышал. Но не скажу.

- Скажешь.

- Это нечестно.

- Но подумай, - вмешалась Лариска, - ведь ты только выполняешь свой долг.

- Я подумаю, - сказал Черный, - я вам завтра скажу.

- Сейчас!

- Сейчас не могу. Это же предательство. Я не могу так быстро решиться на предательство.

Его отпустили и продолжили спрашивать других. Часам к восьми волнение улеглось и лишние люди разошлись по домам. Остались лишь два милиционера на входе. В половине девятого Черный был в старом крыле.

Он достал ружье из-под батареи и прицелился в темноту. Тяжеловато, но удобный приклад. Говорят, что у старых моделей была отдача и они сильно били в плечо. Не знаю, как будет здесь.

Ему показалось, что пол коридора спускается вниз. Странно, ведь я уже был здесь дважды, - подумал он и пошел в темноту. Окна становились все уже и темнее.

Вскоре окна превратились в такие узкие щели, куда не смог бы протиснуться взрослый человек. Наклон пола стал более ощутим.

Нормально, - думал он, - игра, продолжается игра. Они готовят сцену. Чем страшнее, тем лучше. Не удивлюсь, если здесь появится ещё и раздиратель.

При этой мысли ему стало страшно. Хотя турбострела пробьет любого раздирателя, пусть только сунется.

Стало совсем темно. Окна превратились в щелки и исчезли. Черный чиркнул спичкой и продолжал идти в темноту. Пол опускался так круто, что впору скатиться. Черный стал придерживаться за стену. Он зажигал спичку и всматривался в темноту. Если там будет нечто, я увижу блеск его глаз.

Спичка догорала и он шел, пока не становилось слишком страшно. Коридор не может быть таким длинным, я прошел уже километра два, - подумал он, или три?

Здесь достаточно темно и далеко от людей. Никто не услышит выстрел и никто не поможет. Подожду его здесь.

56