Изольда

От ресторана они уехали на двух машинах: старший Зарецкий повез жену и супругов Амангалиевых к себе в коттедж, а Арсению поручил развезти остальных гостей по домам; разумеется, парень был недоволен своим жребием, но у него, как всегда, никто не спросил, чего он хочет. В результате черному «бумеру» досталась черная работа, а белому «мерсу» – белая. Как обычно.

…Подумав о муже, Наталья иронично улыбнулась и слегка переменила позу, расставив ноги и согнув их в коленях. Ее тело уже приятно нагрелось в ультрафиолетовых лучах солярия, а если она уткнется носом в сгиб локтя или плечо, то уловит исходящий от кожи тонкий запах моря, соленой пены, песка и еще чего-то летнего, знойного!.. Так пахло на Кипре, когда они отдыхали там с Виктором… Только они вдвоем, без детей: у них словно начался второй медовый месяц, супруги бродили по острову, взявшись за руки, без конца смеялись и жадно ели, постоянно что-то жевали, а по вечерам пили пряные коктейли, мгновенно пьянея! Чудесное было время! Когда же они ездили, пять лет назад, больше?.. Какая теперь разница. Именно после Кипра все в их жизни разом изменилось, и не стоит вспоминать о том, чего не вернуть никогда. Волшебные сказки кончаются, и что остается от них? Только фотографии, золотые побрякушки и гора никому не нужных камней и ракушек.

Расслабившись, женщина вдохнула горячий воздух и постаралась выкинуть из головы все мысли. В конце концов, она пришла в салон отдохнуть, снять напряжение с тела, придать коже золотистый оттенок!.. Она сознательно предпочла горизонтальный солярий вертикальному, ей хотелось просто лечь, закрыть глаза защитными черными «шторками» и на двадцать минут отрешиться от всего мира, однако ее несчастная голова никак не желает становиться пустой. Резко выдохнув, Наталья дотронулась языком до губ, смазанных фруктовым бальзамом: любимый вкус клубники внезапно показался приторным и неприятным. Как же она устала! Принять бы сейчас одну маленькую розовую таблетку, лежащую в серебряной таблетнице в косметичке, запить ее холодной водой без газа и заснуть в своей просторной белоснежной постели, укрывшись легким пледом! Тогда бы утром Наталья проснулась бодрой, полной сил и энергии, и ее больше не мучили бы беспокойство и тоска. Одна маленькая таблетка – и она в полном порядке!..

Когда прозвучал сигнал таймера, ультрафиолетовые лампы автоматически отключились и женщина быстро выскользнула из серо-стальной «бутербродницы» солярия. Не одеваясь, она кинулась к вешалке и схватила сумочку – крошечную, малиновую, похожую на детскую игрушку, но весьма изысканную. Тщательно обшарив каждый кармашек своего ридикюля, Наталья со вздохом отложила его на стул. Точно, она забыла косметичку с таблетками и четками дома. В ресторан она надела шифоновое платье ярко-винного цвета и, естественно, взяла не бежевую кожаную сумку, а атласную, подходящую под наряд. Наталья не думала, что после ресторана ей придется еще куда-то ехать, но Виктор опять распорядился по-своему. Разве он когда-нибудь поступал иначе?

Накинув на разгоряченное тело длинный белый халат, Наталья туго завязала пояс и, мельком взглянув на свое отражение, вышла из «солнечной» комнаты в просторный зал. Мягкие тапочки сделали ее шаги бесшумными, и она почти вплотную подошла к полной темноволосой женщине, скромно сидящей на кресле с журналом в руках, прежде чем та заметила ее.

– Анита, а вы почему здесь сидите? – Недовольно поджав губы, Наталья с досадой вспомнила о своих обязанностях хозяйки. Пока она расслабленно загорала, наслаждаясь несущимися из динамика звуками морского прибоя и криками чаек, у нее просто из головы все вылетело. А ведь Наталья должна заботиться о гостье, угождать ей и так далее! – Я же оставила вас у парикмахера! Вы передумали стричься?

– Наталья Григорьевна, я… Мне не пойдет стрижка, – женщина бросила журнал на столик и поднялась, внимательно глядя своими загадочными темными глазками-щелками в лицо Зарецкой, как будто решив выучить наизусть каждую его черточку. – Я не хочу превращаться в другого человека, мне нравятся мои волосы. И муж считает их прекрасными!

Пожав плечами, Наталья про себя усмехнулась. «Муж считает», «мужу нравится», «муж так сказал» – удобный повод не делать того, что тебе предлагают. Ну разумеется, ведь жена Нурлана из той породы дам, которые не способны реально взглянуть на вещи. Скажите на милость, откуда в сорок с хвостиком возьмутся «прекрасные» волосы, если за ними не ухаживать, не срезать посеченные концы, не делать маски? Красота от природы, как же! Это в двадцать можно быть красивой вопреки всему, а в зрелом возрасте красота просто так не дается, ее нужно создавать своими руками, выращивать, как экзотический цветок в теплице! Но разве объяснишь эти прописные истины таким вот Амангалиевым?..

– Я не буду с вами спорить, Анита. – Наталья Григорьевна еще раз порылась в памяти, мучительно стараясь вспомнить трудное отчество женщины, но быстро оставила попытку. Имя гостьи изначально тоже звучало по-другому, но, сжалившись над русскими собеседниками, Амангалиева согласилась отзываться на Аниту. – Воля ваша, выбирайте то, что нравится. Предлагаю начать с грязевых обертываний, потом – омолаживающий курс для лица у косметолога, маникюр, педикюр, общий тонизирующий массаж…

Через час женщины взяли тайм-аут между процедурами и, заказав в кафе-баре по легкому диетическому салатику и по бутылке минеральной воды, уселись за круглый столик у огромного, во всю стену, аквариума.

– …а если бы я родила ему сына, наверное, все было бы иначе. Нет-нет, Леночка для него родная, он же с младенчества растит ее, Виктор удочерил Лену, так что… Но общий ребенок связал бы нас, вы согласны со мной? – Наталья аккуратно подцепила вилкой кусочек красной капусты, словно нехотя отправила его в рот, с хрустом прожевала и рассеянно опустила вилку. – Мама всегда говорила: хочешь удержать мужа – роди ему сына!..

– А Арсений разве не сын Виктора Андреевича? – Анита на миг отвела глаза от плавающих рыбок и вежливо посмотрела на Наталью. В полутемном баре черные раскосые глаза гостьи выглядели так же таинственно, как тонированные стекла автомобиля: полные жизни, но непроницаемые для посторонних взглядов.

– Сын… От первого брака, не мой, – вздохнув, Наталья налила в пузатый бокал минералку и двумя глотками выпила ее. – Хороший парень, на Виктора похож, они с Леной большие друзья. А вот братишку я им не смогла подарить. Не получилось у меня…

Наталья опустила глаза на свои руки с нервно подрагивающими пальцами и глубоко вздохнула. Опять она разговорилась и никак не может остановиться, все болтает без умолку, повторяя одно и то же, ходит по кругу, как нагруженный поклажей осел. Тот тоже никак не сойдет со своей тропы, так и бредет, наступая на собственные следы. И Наталья говорит вроде бы о разном, но все сводится к одному. Словно кому-нибудь интересны ее проблемы!.. Но как заставить себя молчать, когда все время мучительно хочется выговориться? Особенно если тебя внимательно слушают, точно в твоих словах и правда есть смысл!..

Вздохнув, женщина отодвинула от себя тарелку с недоеденным салатом и замерла, выставив локоть на стол и подперев голову кулаком. Ей надо было принять таблетку перед походом в салон, тогда бы она не расчувствовалась от слезливой мелодии, которую включила массажистка, и уж точно не искала бы утешения у своей компаньонки. Но нет, Наталью пробило на откровенность, и она не придумала ничего лучше, чем пристать к Амангалиевой с душещипательной беседой! Как стыдно. И все же в этой женщине она нашла превосходную собеседницу: внимательную, заботливую, сопереживающую!

Взглянув на Аниту, скользящую безразличным взглядом по дну аквариума, Наталья вздохнула. Она обманывает себя. Ей просто хочется думать, что ее слушают, вот и все. У этой женщины не лицо, а неподвижная маска, за которой не видно эмоций, и при желании можно наделить ее любыми чувствами, просто придумать их. Она не возражает и не перебивает Наталью, иногда задает вопросы и вежливо молчит, когда ее ни о чем не спрашивают… Может быть, она и правда сочувствует ей? Но, возможно, Анита просто не понимает и половины того, что говорит Наталья. Впрочем, какая разница. Она хорошо слушает – это самое главное!

– А у вас есть дети? – Наталья рассеянно постучала ногтем по бокалу, добиваясь мелодичного звона, и удивленно вскинула бровь, заметив странную реакцию Аниты на свой вопрос.

Она что, уже спрашивала гостью об этом? Да вроде нет… Но женщина вдруг вскинулась и даже на мгновение изменилась в лице: рот ощерился, глаза заблестели… Хотя, наверное, Наталье все это показалось из-за зеленоватых отсветов, падающих из аквариума на лицо Амангалиевой. Игра света и тени, ничего более.

– Нет, мы с Нурланом Сагитовичем решили детей не заводить, мой муж посвятил себя творчеству, это очень тяжелый труд. – Анита уставила на Наталью немигающий взгляд и так долго всматривалась в нее, что Зарецкая поежилась от странного ощущения, вызванного столь пристальным вниманием. – Мы сделали свой выбор и не жалеем о нем, потому что для Нурлана жизнь – это искусство, музыка, опера!..

А вот она бы так не смогла. Прикрыв глаза, Наталья вызвала в памяти образ Нурлана, коренастого, с узкими карими глазами, обведенными темными кругами, со слегка одутловатым лицом… Посвятить всю свою жизнь этому мужчине? Нет, такой подвиг не для нее. Конечно, Нурлан великий певец, его знают и ценят во всем мире, от его голоса просто дух захватывает, а в молодости он, наверное, к тому же был хорош собой, но – ради него отречься от детей, от комфортной жизни, от нормального женского счастья? Наталья не в силах этого понять. Один, даже самый лучший мужчина, никогда не заменит ей собственного дома, в котором она – жена, мать, хозяйка, центр вселенной! Но Анита сделала свой выбор, значит, именно этого ей и хотелось!

– Мы ездим по разным странам, у Нурлана гастроли по всему миру, и я всегда рядом с ним, – женщина завела монотонную речь, низко склонившись над скатертью и пристально изучая листик салата, упавший с ее тарелки. Скривившись, Наталья устало качнула головой: похоже, их роли поменялись – теперь она без особого усердия изображает внимание, а Анита говорит и говорит, мерно кивая головой в такт своим словам. – Я тщательно слежу за питанием Нурлана, забота о его здоровье – мой долг. Я очень ответственно отношусь к своим обязанностям!..

Вздохнув, Наталья с легким нетерпением посмотрела на большие круглые часы с витиеватыми циферками, висящие над дверью бара. Наверное, пора заканчивать перерыв, сил больше нет отдыхать. И так они уже двадцать минут здесь торчат, бессмысленно изливая друг другу душу. Пора на процедуры. Минут сорок на педикюр и маникюр, и можно возвращаться домой. А там – проводить Нурлана и Аниту в их комнаты, убедиться, что у гостей есть под рукой все необходимое, договориться с Милой об утреннем завтраке и наконец – спать!..

– Я всегда внимательно отношусь к его здоровью, для меня самочувствие мужа важнее, чем собственное, я ужасно нервничаю, когда Нурлан болеет. – Анита покорно поднялась со стула и вслед за Натальей поплелась к двери, на ходу поплотнее запахивая просторный халат и путаясь в его полах.

Наталья нахмурилась и прибавила шагу, пытаясь убежать от надоевшего разговора. Черт бы побрал занудную гостью с ее долгими и нелепыми объяснениями! Какой Наталье интерес в этом, если говорит все время одна Анита, а она вынуждена слушать и зевать от скуки! И о чем говорит – о жизни, лишенной всякого смысла, подчиненной чужому ритму, чужим капризам, чужому распорядку дня и болезням! Это же полная чушь, нелепица!..

У двери Наталья замешкалась. Анита догнала ее и, словно подслушав мысли Зарецкой, мягко прикоснулась к ее руке, обращая на себя внимание.

– Я не родила детей, потому что у меня один смысл в жизни: Нурлан, – голос женщины вдруг чуть заметно дрогнул и сник, превратившись в шепот. – Я так боюсь за него, Наталья! Дело в том, что Нурлан очень болен. У него больное сердце.