Изоляция

— Меня Евгений. И это… — он затушил спичку, бросил под ноги, — не со зла я ночью. Накипело просто. Хочешь знать, кто я? Старлей, служил в Хмельницком, в десантуре. Служил, пока вся эта хрень с «африканцем» не началась. Родители мои сразу, — он затянулся и вытащил изо рта сигарету, отвел глаза в сторону. — Жена чуть позже. Когда вышел «пятьсот десятый», о мобилизации, я вернулся на службу. Иначе сам бы пулю себе в лоб. С Хмельницкого в Винницу перебросили, тут гарнизон развернули. Ну а что потом, ты уже, наверное, знаешь… Зэки, абреки, х*еки, всякий сброд к нам наемниками потащился, за хлеба кусок и крышу авторитетную. Гашев, полковник, командир наш, сразу было обрадовался, мясо, мол, можно их руками черные дела воротить. Да только хером в стену он попал. Зэки поначалу для блезира подчинялись, а потом на службу забили. И на Гашева заодно. Жлобье всякое теперь у руля внутренних войск, Глеб. Понимаешь? Я бы их, сука, как мышей передавил бы всех. Да только задрался я с ними поодиночке разбираться. Вот здесь они уже все! — Он пару раз ударил себя ребром ладони по шее. — И тюфяки эти в погонах тоже. На базе ничего не решают, так, текущие задачки выполняют, как я вона прошлой ночью. Гашев изображать пытается, будто все под его контролем. А за ним сходка бл*дская сидит, кукловоды гребаные, как решат, так он и скажет. Ни за что, черти, нас не держат. Прикрываются только, открыто еще не заявляют, что боссы теперь они. Гашева не свергнут, чтобы солдаты не разбежались. Кто ж черновую работу тогда выполнять-то будет? Ненавижу сучар. Жаль, что они не отправили больше народу вам на засаду. Я бы их всех! — Он шлепнул кулаком в стену. — Но ничего, недолго им осталось.

Вставив сигарету обратно в зубы, Жека обернулся и пошел прочь из кухни.

Решил все-таки объясниться, открыть душу. В принципе, оно и так понятно было. Военный, которому не в жилу под бычарскую дудку плясать, не такое уж и редкое явление. Но кого винишь? Раз допустил, чтобы мразь всякая в командирские кресла уселась, — сам виноват. Чего ж ты, коль ретивый такой, сразу не просек, что под тебя роют? Однополчан не организовал, чтоб вовремя наемникам на место возле параши указать? Иль, на крайняк, командованию не доложил? Капитан должен знать, чем дышит его команда. А если капитан сам лошок, у которого из-под носа корабль уводят, то получается, что команду винить не в чем. Правда-матушка там, где сила. И большинство.

В целом, конечно, я разделял его позицию. Понятно же, он ведь не «дог», он — военный, от волос своих русых до подошв ботинок. Человек наверняка правильных устоев, закаленный, смелый, решительный. Ничего общего с тем быдлом, что встречается на пути и имеет «конфеточную» прописку. Возможно, будь такие, как он, у руля, и жилось бы всем нам спокойнее. Глядишь, и порядок какой-то был бы. Даже в наших каменных джунглях, где закона, в общем понимании, совсем нет.

С другой стороны, я ведь и сам в десантуре полтора года отслужил, старшину на дембель дали. Так что… душой я на стороне Жеки, хоть мозг и продолжает твердить о соблюдении независимости и неподчиняемости.

Он продолжал выглядывать в окно, пока я надевал бушлат поверх автомата — для скрытого ношения, как мы делаем это обычно в дневную пору.

— И сколько у тебя прыжков? — спрашиваю.

— Тридцать два. — Жека оглянулся, казалось удивленный моим вопросом.

— А поднимали чем?

— Да на всяком: и на «мишках» восьмых, и на «илюше» восемьдесят шестом. Даже старичка один раз беспокоили, Ан-два который. А ты чего, тоже прыгал? — В его глазах заискрило скупое, но все ж неподдельное любопытство. Кажется, я нащупал близкую для него тему. Ночью бы так.

— В Кировоградской дэшэбэ срочку тянул, — говорю. — Восемь прыжков.

— Десантник, — грустно улыбнулся Евгений. — Сколько полос на тельняшке?

— Да ну брось ты, нашел тоже салабона. Еще спроси, сколько строп у парашюта. Две полоски на тельняшке.

— Теперь я понимаю, почему не подстрелил тебя на торжке. Не ошибся, знать. Какие планы на следующее второе августа, дембелек?

Он протянул мне руку. Диковинный это жест — рукопожатие, но я ответил на него с охотой.

— Как всегда: нажраться, настучать «махре» по роже и купаться в фонтанах. — Мы оба тихо поржали, смехом как у беженцев с психушки. Лицевые мышцы просто отвыкли изображать нечто подобное. — День десантника, ема. А вообще… дожить бы.

— Да. К сожалению, — глаза у старлея потускнели. Все, прошла сиюминутная расслабленность. Отпустил мою руку.

На миг во мне проклюнулось даже нечто похожее на желание к соучастию. Братство десантников, чем плохо? Собрать исключительно толковых парней, сколотить свою банду и…

Нет, желание испарилось слишком быстро. Я — одиночка, и все на этом. Не смогу я быть под чьим-то началом, даже если он будет обладать свойствами истинного полководца. Человеком, похожим на Евгения.

Нет. Увы.

Незаметно покинув унылую двухэтажку, я двинулся к своему дому.