Изоляция

От смеха захотелось проглотить язык, но она снова сдержалась:

— Экспромт? Или где-то слышал?

— Не экспромт. Человек один сказал, ты его не знаешь. Ты же уже всё выяснила?

Он с какой-то необъяснимой досадой таки высвободил ладонь из её пальцев.

— Если не секрет, что за человек? — мелочей не бывает, всё нужно доводить до конца. Чуть подумав, она добавила. — Вопрос непринципиальный. Если секрет, я пойму; можешь не отвечать. Наши договорённости выполнены.

— Не секрет. Это Гийяс-ад-Дин Абу-ль-Фатх Омар ибн-Ибрагим Хайям Нишапури.

— Кто он? — Жанна добросовестно прогнала сложное имя через нейро-концентратор.

С первого раза на слух и не запомнишь.

— Омар Хайям, из Нишапура. Фарси, который жил при тюрках. Сельджуки когда Хорасан завоевали в Иране.

— Не слыхала…

— У тебя ко мне всё? — подчёркнуто вежливо спросил бомж, останавливаясь.

— Есть ещё пара вопросов, — поколебавшись, она всё-таки снова сжала его ладонь. — Откуда знаешь родной язык моих родителей?

— Из школы, где учился, и из посёлка, где жил в детстве.

— Отвечай более развернуто. Пожалуйста.

— Твоя восточная деликатность и традиционное уважение к мужчине приводят меня в восхищение, — типа съязвил блондин.

— Отвечай, — вздохнула она.

В принципе, где-то даже неудобно.

Он реально не собирался развивать контакт с ней.

Бывают же в жизни совпадения.

— Школа была только на этом языке, до другой надо было пешком ходить восемь кэмэ, — Фоминых снова не врал. — Ну и в ауле, где тогда жил маленьким, русских семей было ровно две. На каком ещё языке, по-твоему, я должен был там общаться? Дома ладно, а на улице?

— Загадочно.

— Так сложилось. Кстати, а в том месте, где жил до аула, вообще был единственным русским.

— Это когда?

— С трёх до пяти лет примерно. Тогда и подавно пешком под стол ходил. Так что, языки с детства: чего только в пять не сделаешь, чтобы полноценно поиграть на улице.

— Погоди-погоди, — какая-то деталь царапнула сознание, но обдумать её можно будет и позже. — Сколько, говоришь, у тебя языков было до школы?

Момент легко проверяется. Заодно можно будет поиграться с базами дома и вычислить, откуда он. На всякий случай, если понадобится.

Не то чтобы она не поверила (он говорил правду, судя по индикаторам приложения. Ну или искренне сам верил в то, что говорил); просто звучало слишком фантастично.

Те, кто растёт в русском сегменте, редко знают какие-то ещё языки: как правило, нет необходимости.

А тут мало того, что он непонятного откуда (повадки нездешние), так и в семье однозначно родной язык был русский (ну не арабский же! С таким лицом). Странный для среды типаж, вот. Девятый сектор, по большому счёту, ничего не объясняет.

Необычно. Потому что тілде он говорит лучше неё самой. Ну-у, или не лучше, но явно более бегло. Как будто не отвыкал.

Устанавливать его личность вглубину задача не стоит, но пусть массив лежит на будущее. Мало ли? Чем больше деталей, тем легче потом пробить.

— Три, сказал же. А что тебя так удивляет?

— Я впервые вижу откровенно русского блондина, который ухитрился выучить язык родителей моих родителей, как родной, — она впервые посмотрела на собеседника с любопытством.

Спросить про третий?

— Почему это «как»?! — он неожиданно обиделся. — До шести-семи лет механизмы усвоения второго, иностранного, по физиологии равны родному! Всё, что ты выучил до школы и в первом классе включительно, автоматически равно родным языкам!

— Хм.

— И ты что, хочешь сказать, ты лучше меня говоришь?! — он вдруг реально обиженно и саркастически сжал губы в тонкую полоску. — Ты, вон, даже слова подбираешь!

— Ты хорошо говоришь. Согласна, — неохотно признала она. — Я редко с кем общаюсь, отвыкла тут. А с чего ты взял, что до школы механизмы усвоения иностранного языка это как механизмом родного?

И этот вопрос не был принципиальным, но тоже интересно. По ответу на него можно многое понять косвенно. Опять же, в базе порыться.

— Это не я решил. Это диссертация Блэкстера по психолингвистике. Около пятнадцати лет исследований и более тысячи достоверно отслеживаемых детей.

— А это кто такой?

— Профессор. Заведующий кафедрой, где я учился и защищался. Психолингвистика.

Фигасе. Он учился в университете?!

Жанна, не отпуская его ладони, подняла её вверх и почесала нос тыльной частью своей:

— Билингвов знаю, — она неожиданно задумалась. — Хоть и мы с тобой. Трилингвов тоже знаю. Хм, интересно… Ладно, может ты и прав. Бывает, наверное.

— Лично я отлично знаю регион, где с трилингвов вообще всё только начинается! — заявил блондин. — А Блэкстер, если что, досчитал до четырёх языков у дошкольников — больше просто выборки не было.

— Какой выборки?

— Ну, в мире не так много людей, которые успевают выучить большее количество языков до школы. Так, чтобы это успели достоверно зафиксировать. Он и так по миру почти два десятка лет мотался, доказательную базу собирал.

— Что за регион, в котором с трилингвов только начинается? — перебила она бомжа.

Много деталей не бывает. Дьявол, он всегда в мелочах.

Фоминых произнёс название, которое ей ни о чём не говорило. Видя её реакцию, равнодушно пожал плечами: