Израиль. История Моссада и спецназа

Мансору было предложено подумать. Но думать он не стал и тут же согласился выехать в Ирак.

Четыре месяца спустя Мансор под видом англичанина, специалиста по рентгеновскому оборудованию (его наскоро подучили в Израиле) прилетел в Багдад. В течение недели он посещал госпитали и официальных лиц в министерстве здравоохранения, предлагая свое оборудование. Все это время он готовил себя к тому единственному телефонному звонку, ради которого приехал. Наконец, он понял, что откладывать больше невозможно…

Чтобы как-то обезопасить себя, он пригласил двух сотрудников министерства пообедать с ним в одном из лучших ресторанов. Во время обеда он извинился и вышел, сказав, что ему надо позвонить по телефону.

Он набрал номер. Трубку сняли, и он попросил Джозефа. Мысленно Мансор настроился на то, что ответит сразу Джозеф. Поэтому вопрос «Кто говорит?» смутил его. Запинаясь, он ответил: «Друг из другого города». И тут же сообразил, что выразился неудачно. В течение минуты он судорожно сжимал трубку в потной ладони. Наконец, Джозеф подошел к телефону.

С Шароном они условились, что он скажет следующее: «Я был рад познакомиться с вашим другом. Может быть, мы встретимся и обсудим наши дела?» Но едва он услышал голос собеседника, тут же обо всем забыл и произнес: «Вы и есть Джозеф?» Тот в отличие от Мансора, совершенно спокойный, спас положение: «А вы — тот джентльмен, который встречался с моим другом?» Мансор пробормотал что-то утвердительное.

Они условились о встрече в одном из центральных багдадских кафе в 12-00 на следующий день.

Чтобы успокоиться после разговора, Мансору пришлось зайти в туалет. Он понимал, что нарушил все без исключения инструкции, данные ему в Тель-Авиве. Это он, Мансор, а не Джозеф, должен был предложить место и время встречи. Он даже подумал, не позвонить ли еще раз, чтобы исправить сделанные им оплошности. Но сообразил, что это будет совсем уж нелепо.

На следующий день, сидя под тентом в кафе в центре Багдада, он осознал, что нарушил еще одну, и, причем, самую важную инструкцию. Джозеф не только указал ему место встречи, но спросил, как Мансор будет одет. Ему самому надо было поинтересоваться, как выглядит Джозеф.

Он чуть не свалился со стула, когда точно в 12-00 напротив него опустился человек, который тут же с улыбкой отрекомендовался как Джозеф. Ему было лет шестьдесят. Лицо смуглое, в глубоких морщинах. Белоснежные волосы великолепно обрамляли лицо. Но костюм на нем был, казалось, с чужого плеча.

Они заказали черный кофе. И для Джозефа какие-то пирожные. При этом Джозеф рассматривал Мансора очень внимательно.

— Спасибо, что пришли, — сказал Джозеф.

— Мы очень заинтересованы в товаре, о котором упоминал ваш друг, — ответил Мансор.

— Это будет очень дорого вам стоить, — заметил старик и добавил: — Потребуется много времени. Но я думаю, что это возможно…

Мансор решил подойти к этому вопросу с другой стороны.

— Мои друзья не могут себе представить, как вы можете рассчитывать на успех, — признался он. — Уже многие пытались это сделать. Но безуспешно…

В ответ Джозеф улыбнулся и предложил встретиться на следующий день. В более спокойной обстановке, в уединенном месте, на скамье в парке.

* * *

Сидя на другой день на этой скамье, Мансор выслушал рассказ Джозефа.

Он родился в бедной семье иракских евреев. В десятилетнем возрасте его отдали в услужение в семью богатых иракцев-христиан. Он никогда не учился в школе. Едва умел читать и писать. Но с годами занял в семье, на которую работал, особое положение. Хотя он оставался слугой, постепенно сложилось так, что все члены семьи всегда обращались к нему за советом и помощью. Никто и ничего от него не скрывал. Ни одна семейная встреча не обходилась без него. Его слово на этих встречах было решающим. Он стал для них духовным отцом. Нынешний глава семьи вырос у него на руках. Джозеф благословил его на брак и потом растил его детей.

Однако два года назад произошло событие, которое изменило всю его жизнь. Между ним и главой семьи возникла ссора. Разгорячившись, хозяин дома сказал, что он, Джозеф, малограмотный человек и вне его семьи — ничто. Через несколько часов, опомнившись, он извинился. По арабскому обычаю, в знак примирения, они обнялись.

Джозеф, однако, понял, что его хозяин прав. Он действительно существовал только потому, что имел отношение к этой семье. Обдумав положение, он решил, что так быть не должно. Вот тут-то он и вспомнил о своем еврейском происхождении, о котором практически забыл. У него не было знакомых среди евреев. Более того, к Израилю он испытывал типичные для иракцев чувства. Джозеф начал искать своих соплеменников.

Он нашел местного раввина, который познакомил его с Библией и основами еврейской религии. Джозеф вошел в состав небольшой группы, члены которой собирались раз в неделю, чтобы обсудить вопросы, связанные с иудаизмом, поговорить об Израиле. Все они, по наблюдениям Джозефа, чувствовали себя связанными с еврейским государством прочными духовными узами, хотя эмигрировать туда не собирались.