Израиль Поттер. Пятьдесят лет его изгнания

— Хорн Тук? А зачем это тебе понадобился Хорн Тук? — осведомился фермер. — Он, кажись, был приятелем сквайра Вудкока, верно? Бедняга сквайр! Кто бы подумал, что умереть ему было суждено вот так в одночасье. Ну, да удар — что пуля!

«Значит, я не ошибся», — подумал Израиль, а вслух повторил:

— Где же все-таки живет Хорн Тук?

— Прежде-то он жил в Брентфорде и носил рясу. Только я слыхал, что он продал свое место, а сам поехал в Лондон учиться на законника.

Все это было для Израиля полнейшей новостью: когда он слушал веселые шутки Хорна Тука в доме сквайра, ему и в голову не приходило, что перед ним — человек, облеченный духовным саном. Впрочем, один добродушный английский священник переводил Лукиана, другой, столь же добродушный, написал «Тристрама Шенди»,[60] а третий, желчный ценитель добродушного Рабле, умер в сане декана; и можно было бы назвать еще многих. Таково величие ума и духа иных английских священнослужителей.

— Так, значит, ты не знаешь, где мне искать Хорна Тука? — спросил Израиль в растерянности.

— Да в Лондоне, а то где же?

— На какой улице, в каком доме?

— Этого уж я не знаю. Ищи иголку в стоге сена!

— А где живет мистер Бриджес?

— Никаких Бриджесов я не знаю, кроме как Молли Бриджес из Брайдуэлла.

С этим Израиль и ушел: одетый, правда, получше, но по-прежнему в полной растерянности.

Что предпринять дальше? Он сосчитал оставшиеся деньги и прикинул, что их за глаза хватит, чтобы вернуться в Париж к доктору Франклину. Приняв такое решение, он старательно обошел стороной две ближайшие деревни, свернул на лондонскую дорогу, сел в столице в дуврскую почтовую карету и прибыл к берегам Ла-Манша как раз вовремя, чтобы узнать, что та самая почтовая карета, в которой он ехал, привезла приказ портовым властям о немедленной приостановке всякого сообщения с Францией на неопределенный срок. Узнать же об этом ранее от своих спутников он не мог, потому что все они были англичане, незнакомые между собой, да к тому же принадлежавшие к различным сословиям, и всю дорогу, разумеется, хранили невозмутимое молчание.

Итак, для него началась новая полоса тяжких неудач. Бедный Израиль Поттер видел теперь впереди лишь неминуемую тюрьму или голодную смерть. Сквайр Вудкок прельстил его надеждой на щедрую плату, которую он должен был получить за свою службу курьера. Этой надежде не суждено было сбыться. Доктор Франклин обещал, что поможет ему вернуться в Америку. Теперь об этом следовало забыть. Посланник, кроме того, намекнул, что похлопочет, чтобы его как-то вознаградили за страдания, которые он перенес, служа родине. На это можно было больше не рассчитывать. И тут Израилю припомнилось поучение мудрого старца: «Никогда не предвкушайте счастья, но и знаменье бед встречайте, не падая духом». Однако он немедленно убедился, что следовать второй части афоризма ему теперь столь же трудно, как раньше — первой.

Пока он стоял так, погрузившись в грустные размышления и с тоской глядя туда, где лежали недостижимые берега Франции, к нему подошел какой-то приятного вида и весьма обходительный человек в матросской одежде, и между ними завязался дружеский разговор, а затем незнакомец учтиво пригласил его в не слишком респектабельное заведение, находившееся в конце узкого проулка. Израиль был рад найти участие в столь тяжкий для него час, но все же он, не до конца поверив в добрые намерения своего нового приятеля, взглянул на него с некоторым подозрением. Однако тот, дружески взяв Израиля за локоть, увлек его в проулок, а затем и в таверну, где заказал бутылку вина, после чего они выпили, с чувством пожелав друг другу здоровья и всяческого благополучия.

— Ну-ка, еще по стаканчику! — любезно предложил незнакомец.

Израиль согласился, надеясь утопить тоску в вине, и скоро хмель ударил ему в голову.

— Бывал в море? — спросил незнакомец как бы между прочим.

— Ну, а как же. Я ведь китобоем был.

— А! Рад слышать! От чистого сердца говорю, — заверил его незнакомец. — Эй, Джим, Билл!

Он исподтишка подмигнул двум дюжим верзилам, и во мгновение ока Израиль оказался насильственно завербованным во флот великодушного старичка из садов Кью — его королевского величества Георга III.

— Руки прочь! — в ярости закричал Израиль, когда его схватили.

— Петушок-то боевой! — заметил обходительный незнакомец. — За него надо будет стребовать не меньше трех гиней. Счастливого плаванья, друг мой, — добавил вербовщик, застегнул куртку и неторопливо вышел из таверны, оставив Израиля в ней пленником.

— Я не англичанин! — ревел Израиль вне себя от бешенства.

— Старая песня! — ухмыльнулись верзилы. — А ну пошли! В целом английском флоте не сыскать ни одного англичанина. Все иностранцы, да и только. Уж поверьте вы им.