Израиль Поттер. Пятьдесят лет его изгнания

— Дай-ка мне посмотреть, — сказал Поль, забирая у него трубу, когда они подошли ближе к берегу. — И правда, старуха… наверное, знахарка, торгует всякими снадобьями, недаром на ней черное одеяние. Надо бы ее окликнуть.

Приказав держать к берегу, он скомандовал взять рифы, чтобы замедлить ход, схватил рупор и крикнул:

— Эй, на бочке! О чем проповедуете, сударыня? Какой выбрали текст?

— «Возрадуется праведник, когда увидит отмщение; омоет стопы свои в крови нечестивого!»[82]

— О, это не слишком милосердно! А теперь выслушайте мой текст: «Бог помогает тому, кто сам себе помогает, как говорит Бедный Ричард»!

— Нераскаянный пират! Разразится буря и унесет из наших вод обломки твоих кораблей!

— Крепкий ветер вашей ненависти отлично наполняет мои паруса! Прощайте, — закончил Поль, взмахнув своим колпаком, — остальное доскажете нам в Лите.

На следующее утро корабли подошли к Литу почти на пушечный выстрел. Назначенная на высадку партия уже спустилась в шлюпки. Израиль сидел на руле первой из них, дожидаясь своего капитана, но в ту минуту, когда Поль поставил ногу на трап, на корабли налетел внезапный шквал, шлюпки стали биться о борт и воцарился невообразимый хаос. Этот шквал оказался предвестником сильнейшей бури. Поспешно вернув своих людей на корабли, Поль, как мог, пытался противостоять ярости ветра, но он дул от берега с необыкновенной силой. Дальше в заливе какое-то судно погибло у них на глазах. Обескураженный капер был вынужден отступить перед бурей и отказаться от своего намерения.

И по сей день на берегах Ферт-оф-Форта все жители убеждены, что непосредственной причиной поражения, которое стихия нанесла врагу возле Лита, была молитва, вознесенная преподобным мистером Ширером (из Керколди).

Дурные качества французских капитанов, подчиненных Полю, их робость, не способная следовать за его смелостью, их зависть, мешавшая им признать его превосходство, а также значительное уменьшение его сил (ведь из девяти кораблей шесть его покинули), и, наконец, враждебность волн и ветра — все это обещало каперу теперь, когда не флот противника, но ураган изгнал его из шотландских вод, унизительнейшее возвращение из плаванья, начинавшегося столь многообещающе, — возвращение без единого подвига, который мог бы поддержать славу, завоеванную в предыдущих экспедициях. Однако Поль не пал духом. Он пытался задобрить судьбу не унынием, а решимостью. И словно покоренная его упорством, капризная фортуна внезапно покинула его врагов и перешла на его сторону столь же внезапно, как раззолоченный маршал Ней[83] — под упрямое знамя Наполеона, возродившееся и грядущее с Эльбы на Париж. Одним словом, удача (вот оно, это слово!) в самое ближайшее время подарила Полю величайший подвиг его жизни — самый необычайный бой во всей морской истории, не имеющую себе подобных схватку с «Сераписом».

Глава XIX БОЙ С «СЕРАПИСОМ»

Битва между «Бедным Ричардом» и «Сераписом» вошла в историю как первое значительное сражение на море между англичанами и американцами. Ни до, ни после этой битвы хроника морских войн не могла бы назвать ничего равного ей по упорству, по взаимной ненависти и мужеству. Исход ее долго оставался неясным, но в конце концов был спущен английский флаг.

В этой битве есть что-то чрезвычайно знаменательное. В ней можно усмотреть одновременно и образчик, и параллель, и пророчество. Одной крови с Англией и ее заклятый враг в двух войнах,[84] затаившая в глубине души старые обиды, неустрашимая, беспринципная, отчаянная, хищная, безгранично честолюбивая, прячущая дикарскую сущность под маской цивилизации Америка — это истинный Поль Джонс среди наций или еще станет им.

Если рассматривать его в таком свете, бой между «Бедным Ричардом» и «Сераписом», и сам по себе весьма интересный, несомненно, заслуживает особого нашего внимания.

Никогда еще не бывало схватки столь свирепой. Ее запутанный ход, который не под силу распутать рассказчику, можно с полным правом уподобить чудовищному клубку снастей и якорей двух противников, обрекшему их на дикий хаос уничтожения.

Читателю, который хотел бы получить подробное и стройное описание этой битвы, следует обратиться к какой-нибудь другой книге. Автор же вынужден упомянуть о ней лишь потому, что он должен во всех перипетиях следовать за судьбой безвестного странника, чью жизнь он описывает. А это требует и общего взгляда на каждое знаменательное событие, в котором ему довелось участвовать.

Некоторые особенности места и времени придали этому бою своеобразную театральную атмосферу, озарив почти поэтическим светом зловещий мрак его трагического исхода. Бой длился с семи до десяти часов вечера, и в самый его разгар на него лились лучи полной осенней луны и тысячи зрителей на дальних холмах Йоркшира могли его созерцать.