Израненный (ЛП)

— Возможно, но, по крайней мере, я развлеклась бы в течение этого часа, — отвечаю ему, встречаясь с его прищуренным взглядом. Но только потому, что он слишком хорош в этой игре, интенсивностью своего взгляда раздевая меня догола, я отвожу взгляд. — Ты здесь, — говорю, бессмысленно глядя на большую руку, которой он всё ещё удерживает меня за запястье.

— Я здесь, — вторит он.

Быстро моргаю, решаясь взглянуть ему в лицо.

— Почему?

Без предупреждения, Мэддокс дёргает меня к себе, и я ахаю, когда он толкает меня к книжной полке позади и прижимает к ней своим телом. Запуская большую руку в мои волосы, он сильно, по-собственнически хватает меня за затылок и наклоняет свою голову, пока его дыхание не проникает в мой полуоткрытый рот.

— Потому что я хочу поцеловать тебя.

Да! Пожалуйста, да!

Я жажду его требовательный рот на моём, словно каплю воды после многолетней засухи.

— Я хочу тебя на своём языке, Эйли.

Я не совсем осознаю смысл его слов. Всё, что имеет для меня значение — страстное желание почувствовать пьянящий поцелуй. Я поднимаю голову, закрываю глаза и жду… жду… и жду…

Он тихо усмехается.

— Не здесь, пока что, — он скользит большим пальцем по моей нижней губе в сладкой, мучительной ласке. — Повернись, — командует он, но не даёт мне возможности сделать это самой и поворачивает лицом к книгам. — Не шевелись, — добавляет он хрипло. От ощущения его тяжёлого дыхания на моём ухе, внизу моего живота медленно разливается тепло.

Я мгновенно чувствую его отсутствие, и меня одолевает желание развернуться и посмотреть, куда он ушёл или что делает. Но что-то удерживает меня от этого.

Поэтому я жду и вместо этого спрашиваю:

— Что… что ты делаешь? — мой голос дрожит в тишине, и я начинаю задыхаться, когда чувствую, как его сильные, крепкие руки касаются пояса моей тёмно-синей юбки-макси и начинают стягивать её вниз. Поток холодного воздуха касается моих выставленных напоказ ягодиц. Тянусь вниз и кладу свою руку поверх его, чтобы остановить его от дальнейших действий.

— Мэддокс… — слово «стоп» застревает у меня горле при ощущении его мягких, тёплых губ, скользящих вдоль моих ягодиц. Его пальцы скользят по моим дрожащим бёдрам и забираются под полоску хлопковых трусиков. Чувствую его горячее дыхание на своих ягодицах, когда он томно стягивает трусики вниз по моим ногам, и они падают поверх моей юбки, которая лежит лужицей у моих ног на полу, покрытом ковром.

В панике я наклоняю голову влево, а затем смотрю вправо на открытый проход. Внезапная мысль о том, что кто-то может зайти сюда в любой момент и обнаружить меня со спущенной юбкой, — в то время, как моя нижняя часть полностью выставлена напоказ, — и Мэддокса на коленях позади меня, порождает дрожь, проносящуюся вниз по моему позвоночнику, и я издаю тихий стон.

«Господи, что со мной происходит? Хочу ли я чтобы нас на самом деле кто-то увидел?»

Да.

Ответ зловещим перешёптыванием проносится в моём сознании. Эта пульсация, словно ласка, пронзает каждую часть моего тела.

Это возмутительно.

Грешно.

Неправильно.

Ведь неправильное не должно ощущаться так хорошо? Так удивительно хорошо? Если это грех, то я с удовольствием буду гореть в аду только ради ударов его языком по моему самому интимному месту. Ради него я готова гореть вечно. Я хочу его прикосновений. Я принимаю это, жажду этого.

Всё моё самообладание уходит на борьбу с импульсом не оглянуться назад. Но я нуждаюсь в этом. Я должна видеть, что он делает.

— Мэддокс… кончит… кончится тем, что кто-то придёт.

Я смотрю через плечо вниз и нахожу, что его взгляд прикован ко мне, дьявольская ухмылка растягивает уголки порочного рта, в то время как в дымчато-серых глазах блестит чистое озорство.

— Да, ты кончишь, — бубнит он, — Я прослежу, чтобы это произошло, — от обещания в его голосе я таю.

Моё дыхание танцует чечётку в моих лёгких, выходя горячими и быстрыми вдохами на книги передо мной, когда я ощущаю внушительно толстый палец, проникающий в мою скользкую плоть.

Мэддокс издаёт гортанный звук, и он настолько первобытный, настолько звериный, что всё женское во мне отвечает на это: моя сердцевина рефлекторно пульсирует, грудь набухает, а соски твердеют в лифчике, требуя тёплой помощи его рта.

— Чёрт, Эйли, — говорит он хрипло. — Ты такая чертовски мокрая, малышка, — он скользит пальцем вверх, а затем вниз, и вверх, и вниз, играя в моей влажности. — Выгни спину и толкни свою попку немного на меня, — он вкрадчиво даёт наставления, мастерски дёргая меня за ниточки. Слегка опираясь на книжную полку, я выгибаю спину и толкаю бёдра назад ради полного удовольствия.

Он хватает мои округлую попку руками и разводит ягодицы, полностью лишая меня всякого чувства скромности. А затем дует на мои складочки, его лицо так близко к моей опухшей, пульсирующей плоти, что это… невозможно описать словами. Когда его рот касается моих половых губ, мои колени слабеют, и мне приходится ухватиться за полку, чтобы удержать себя в вертикальном положении.