Изумруд – камень смерти

Вовец под конвоем охранника, вооруженного дубинкой и пистолетом, дошел до нужного кабинета. Он уже понял, что в этом доме права качать не следует, надо быть вежливым, корректным и миролюбивым.

Кабинет оказался чрезвычайно мал и почти без мебели. Однотумбовый письменный стол, сбоку еще маленький столик с компьютером. Узкий стеллаж, заставленный и заложенный папками и стопами бумаг. Еще за мебель можно было посчитать широкий подоконник, на нем стоял электросамовар на расписном подносе и кое-какая посуда. Стол был сплошь завален газетами, а над ними чуть виднелся обитатель кабинета. Назвать его хозяином язык не поворачивался. Маленький, худенький, как подросток, он глядел на Вовца с некоторой робостью. Можно было подумать, что какой-то студент в отсутствие настоящего хозяина забрался в чужой кабинет, листает газеты и курит, как большой. Обитатель несмело улыбнулся, глядя на Вовца снизу вверх, и спросил:

– Вы ко мне? Можно ваш пропуск?

Вовец протянул ему маленькую прямоугольную бумажку, выданную милиционером, и уселся на стул возле стола. Хотя в пропуск были вписаны его имя, отчество и фамилия, он решил все-таки представиться:

– Меншиков Владимир Павлович. Меня попросил с вами побеседовать Ченшин. Сказал, что у вас есть для меня работа.

– Аркадий Александрович, – кивнул ему Вершинин, назвав себя, и поглядел озадаченно. Похоже, он не понимал, кто и зачем к нему пришел. – Простите, – начал осторожно, – а какая работа вас интересует?

– Меня? – удивился Вовец. – Я так понял, что это вы мной интересуетесь. Получается, что Ченшин меня просто надул. Впрочем, что еще ждать от воришки? – Он поднялся, намереваясь откланяться.

– Постойте, постойте, – неожиданно оживился Вершинин, – куда вы? Садитесь, поговорим. Я просто не сразу сориентировался. Что вам сказал Ченшин? – Он тронул электросамовар, отдернул руку, чуть обжегшись. – Вам кофе или чай?

– Кофе, – усмехнулся Вовец. Разговор становился интересным. – Ченшин сказал, что наступает время профессионалов. Пообещал зарплату в тысячу долларов, командировочные, премии и кучу разного другого за малопонятную работу. Я так подумал, что это какая-то охранная работа или, как это принято сейчас называть между культурными людьми, конфиденциальные поручения.

– А вы профессионал? – Вершинин вдруг улыбнулся совсем по-другому – радушно, открыто и доверчиво. – Можно узнать, в какой области?

– В нашей, в Свердловской, – плоско сострил Вовец. Его насторожила смена маски на лице обитателя кабинета, на глазах становившегося хозяином. Будучи человеком из низших слоев общественной иерархии, Вовец не привык, чтобы ему так улыбались. – Давайте определимся. Я к вам на работу не рвусь. Можете считать мой приход визитом вежливости. Неудобно было не прийти, уж очень Коля настаивал. Выкладывайте свои карты, а я подумаю и дам ответ. А можем расстаться прямо сейчас.

– Вот ваш кофе, сахар сами положите, – улыбка Вершинина несколько поблекла. – Да, мы берем работников только по своей инициативе. И у нас бывают конфиденциальные поручения, в основном курьерская работа. Профессионалы у нас получают не менее шестисот долларов в месяц, даже если весь месяц сидят дома без работы. Можно узнать, как вы вышли на Ченшина?

– Это он на меня вышел в сопровождении целой банды придурков. Надеюсь, он вас проинформировал, чем дело кончилось? Честно скажу, что работать с ним плечом к плечу у меня не получится, все время придется следить, как бы он за спиной не оказался.

– Вы его еще и воришкой назвали, Владимир Павлович, – сочувственно покивал Вершинин. – Он что, действительно воришка?

– Конечно, раз на большого вора не тянет. Спёр из рюкзака кулек с изумрудами, – в голосе Вовца чувствовалась обида.

– Вы хотите, чтобы он их вам вернул? – сочувственно вздохнул Вершинин. – Если они еще у него, то обязательно вернет. Я вам гарантирую.

– У него их нет, я уже сам забрал обратно. Но он, похоже, крепко обиделся.

– А изумруды эти стоили того, чтобы так ссориться? – с легкой наивностью спросил Вершинин.

– Сами прикиньте, – Вовец положил на стол прозрачный травянисто-зеленый кристалл, отдающий легкой желтизной, и в половину спичечного коробка величиной. – Таких было почти три килограмма.

Вершинин проявил интереса не больше, чем если бы перед ним положили обкусанный карандаш или пивную пробку, а не сверкающий драгоценный камень, лучший из всей партии. В свете настольной лампы изумруд отбрасывал зеленые блики на разложенные газеты. Любой человек выказал бы по крайней мере любопытство, полюбовался бы, взял в руки, покрутил. Вовец понял, что сидящий по другую сторону стола человек мастерски владеет своими эмоциями, он великий лицедей и обманщик.

– Наверное, такое богатство и бывшего следователя способно смутить, – вздохнул Вершинин, – а вам и в самом деле ни к чему на работу наниматься. Один этот камень равен квартальной зарплате нашего директора. Поздравляю!