Изумруд – камень смерти

После этого Вовец рассказал о своем визите к референту управляющего банком "Евразия". Тихий, застенчивый Вершинин предстал монстром преступного мира, замаскированным под мелкого клерка. Он вербовал Вовца и предлагал шестьсот долларов в месяц. Размяв пальцы, Вовец одним небольшим абзацем сообщил об израильско-подданном Иване Кацмане, скупавшем изумруды и хваставшимся этим. О своем катании на лодке с вышеупомянутым рыжим иудеем он из скромности умолчал. О проданных камнях и полученных долларах – тем более. Вовец был уверен, что бесшабашный русский еврей, готовый выпивать и трепаться с каждым встречным, давно попал в поле зрения чекиста Косарева, так что умалчивать о нем нельзя – вызовет подозрения. Закончив на этом, Вовец прогнулся, потом потянулся, разминая усталую спину, и спросил:

– Подпись разборчиво ставить или так, попроще?

– Фамилии не надо, – тут же отозвался Косарев. – Подпиши: Слесарь. Это твой агентурный псевдоним.

– Ну спасибочки, товарищ подполковник, – разочарованно протянул Вовец, – что хоть просто слесарь, не сантехник.

– Что, не нравится? – засмеялся Косарев. – Звучит неэстетично?

– Да как-то, знаете… Вон в книжках какие клички – Трианон, Алекс, Юстас, "ноль ноль семь". Юстас – Центру. Звучит! А тут: Слесарь сообщает. Тьфу. Словно к начальнику участка пришел клянчить гаечный ключ.

– Ладно, не придирайся. У меня вон один есть – Крючок. И ничего, подписывается. И звонит, тоже себя называет Крючок. Хочешь быть Крючком?

– Нет уж, – замахал руками Вовец, – ни Крючком, ни Живцом, ни какой другой Наживкой. Еще проглотит какая-нибудь Акула. Слесарем как-то спокойней. А, может, меня в Рыбака переименовать?

– Рыбак у меня пятнадцать лет уже работает. Каждый второй хочет быть Рыбаком, никакой фантазии. Закончил писать? Сдавай. Можешь журнальчик полистать, а я пока почитаю, что ты там наврал. – Он взял пачку исписанных листов и принялся быстро их просматривать.

– Так ведь не зря же я хотел Рыбаком стать, – Вовец повалился на диван. – Мы, Рыбаки, все такие. Рассказ без вранья, как уха без соли, если не хуже.

– А что может быть хуже? – спросил Косарев, продолжая читать. Похоже, он, как Юлий Цезарь, мог одновременно читать, писать и говорить по телефону.

– Без рыбы! – ответил Вовец и уткнулся в журнал.

Быстро просмотрев все листы, Косарев принялся их перечитывать заново, но уже медленнее. Иногда отрывался от чтения и секунд на десять замирал, задумавшись, словно вспоминая что-то, сопоставляя или таким образом давая информации отложиться в мозговой картотеке. Минут через пятнадцать убрал доклад Вовца в папку, папку в портфель, и сказал:

– Что ж, неплохо, – похвалил и пояснил, за что: – Орфографических ошибок практически нет, изложено связно, подробно, масса полезной информации. Ты снова в ту шахту не собираешься? Хочу с тобой пойти.

– Так я ведь не один пойду. – Вовец с сожалением отложил журнал. – А мы в бригаду чужих не берем.

– Кстати, ты про свою бригаду ни слова не написал.

– Так вы сказали "желательно", а не "обязательно", – возразил Вовец. – А я и так вон сколько накатал.

– И все-таки придется тебе найти способ пойти одному, – не терпящим возражений тоном сказал Косарев. – А сейчас запомни номер телефона. Будешь звонить и говорить: "Я – Слесарь". А потом говори, что надо связаться с Четвертым. Четвертый – это я. Звонить можно в любое время суток. Но запомни: никакой информации, только просишь контакт. А там или соединят, или скажут, когда позвонить, или твой телефон спросят. Встречаться будем здесь, на этой квартире. Относительно задания. С Вершининым этим не ссорься. Тут может открыться любопытный, перспективный вариант. Возможно, будешь туда внедряться.

– У меня просьба, товарищ Четвертый. "Я – Слесарь" как-то чересчур помпезно, прямо какой-то Гамлет. Можно, я лучше так скромненько спрошу: "Слесаря вызывали?" А мне уже передадут: так, мол, и так, адрес и все прочее. Вот это будет конспирация!

Косарев еще с полчаса инструктировал Вовца, потом отпустил.

* * *