Изумруд – камень смерти

– Короче, спалят тебя, как ту усадьбу в лесу, – удовлетворенно констатировал Дыба из глубины кресла. Он успокоился, расслабленно развалился и покачивал лаковым ботинком, пуская зайчиков по стене. – Они сейчас отдыхают и лечатся в одном маленьком профилактории по профсоюзным путевкам, – он ухмыльнулся, – проходят, так сказать, реабилитационный курс. Попутно решают, что говорить, если зацепят.

Ченшин круто развернулся, распахнул дверь настежь и вышел, так ее и не закрыв за собой. Это сделала секретарша, продемонстрировав в дверном проеме, словно в раме, умопомрачительные ноги, почти не прикрытые короткой юбочкой.

Теперь злоба душила Ченшина. Его запутали, подставили, а теперь намерены окончательно сдать. Конечно, гебешники так просто дело не оставят, все вверх тормашками перевернут, чтобы разыскать убийц. А эти козлы, гребущие деньги экскаватором, вытерли об него ноги и собираются выбросить за порог. Он быстро шел по улице куда глаза глядят, не зная, где приткнуться, кому излить свое горе и отчаянье. Сам не заметил, как оказался перед офисом банка "Евразия". Видно, подсознательно шел к единственному человеку, который искренне был с ним дружен, никогда не отказывался помочь и обязательно находил подходящее решение всех проблем. Этим человеком был тихий референт управляющего банком господин Вершинин.

Референт, как обычно, просматривал газеты, когда в кабинет ввалился расстроенный Ченшин, буркнул приветствие и тяжело плюхнулся на стул. Вершинин виновато улыбнулся, и в глазах у него засветились искорки радости. Он засуетился, включил электросамовар, побежал мыть чашки. У Ченшина потеплело на душе.

Он пил кофе и изливал душу. Вершинин понимающе кивал, сочувственно вздыхал, хмурился и поддакивал. Конечно, Николай не сказал ему и половины правды, просто жаловался на начальство, столь жестоко подставившее его. Когда поток жалоб иссяк, Аркаша Вершинин задумчиво поскреб в затылке и с обычной своей робкой улыбкой принялся рассуждать вслух:

– Они, конечно, ребята подленькие, но для того, чтобы так высоко взлететь, одной подлости мало, нужен еще и ум. Так что они тоже не дураки, соображают, что творят. Они тебе сказали, чего хотят?

– Знаешь, нет, не сказали, – Ченшин отрицательно покачал головой. – У меня от такого наката мозги помутились, начал права качать, потом дверью хлопнул…

– Вот видишь! – многозначительно сказал Вершинин, подняв указательный палец. – Ты их не понял, а они впрямую не сказали. А с чего им на тебя так наезжать? Не знаю, в чем там у вас дело, но они ведь тоже участвуют. И ты, как опытный следователь, знаешь, как их ловчее за хвост поднять. Так что в их интересах помочь тебе прятать концы и самому ховаться. Я правильно рассуждаю? Ты меня поправляй, если ошибаюсь.

– Логично, – Ченшин заерзал, в глазах вспыхнул интерес. Не утерпев, соскочил со стула, принялся быстро ходить по кабинету из угла в угол. – Точно! Что-то им из-под меня надо. И, похоже, что-то такое, что не могут назвать впрямую. Вот и завели меня, чтобы обложить, прижать и вынудить. И я даже знаю, что им надо. Убить кого-то!

– Нет, ну это ты чересчур хватил, – замахал руками Аркаша, – не думаю, что до этого может дойти. Но тебе следует вернуться и переговорить спокойно. Только не с обоими, а с одним Кентавром. Он мужик умный, спокойный, с ним легче найти взаимопонимание. Давай, иди прямо сейчас, а я дозвонюсь до босса и уговорю тебя принять.

Ченшин прекратил метание по кабинету, остановился, размышляя, даже ноготь большого пальца принялся машинально грызть – дурная привычка, от которой он, вроде, давно сумел избавиться, но в минуты сильного волнения забывался и принимался за старое. Очевидно, прокрутив в голове ситуацию, он решительно направился к дверям, на ходу коротко бросив:

– Звони!

Когда дверь за ним закрылась, Вершинин еще пару минут посидел, замерев в птичьей позе: подавшись вперед, втянув голову в плечи и чуть склонив ее набок. Так ему лучше думалось. В глазах стояла отрешенность, а на губах играла иронически-глумливая улыбка. Потом он встряхнулся и ткнул пальцем в клавишу телефона, подавая сигнал автоматического дозвона на вызванный из памяти аппарата номер. Кентавр ответил почти сразу. И Аркаша, продолжая улыбаться, негромко сообщил:

– Клиент готов. Он сам понял, какая предстоит работа. С ним сейчас надо помягче. Извинись, поругай партнера и сделай деловое предложение. Держись как с равным, и все пройдет гладко. Любашу предупреди, чтоб не мурыжила в приемной, а то мужик остынет.

Пока все шло именно так, как замыслил Вершинин.

* * *

Ченшин удивился, насколько другим, совершенно дружеским, стал тон Кентавра. Не называя впрямую, какую работу требуется выполнить, он тем не менее доходчиво объяснил, что весь компромат уничтожается, все расписки и денежные документы, где фигурирует подпись Ченшина, – тоже, ему заплатят пятьдесят тысяч долларов и отпустят с миром на все четыре стороны, если он "устранит препятствие". Затем Кентавр продиктовал номер и шифр ячейки в автоматической камере хранения на железнодорожном вокзале.