Изумрудное пламя

Около фута в поперечнике и восьми дюймов высотой, конструктор казался старым и немного грубым набором металлических зубцов и шестеренок, смутно напоминающих крота с четырьмя передними конечностями, две из которых были нормальными лапами, а две другие, перевернутыми и прикрепленными к спине крота. Все четыре лапы были вооружены длинными изогнутыми когтями.

На стене позади крота включился экран, показав черно-белую фотографию молодого человека. На нем был темный костюм и светлый сюртук, а в руке он держал шляпу-котелок. Рядом с ним возвышалась массивная версия кротового конструктора, высотой в десять футов, с когтями размером с гигантские бульдозерные лопасти. Подпись внизу гласила: «Секондо Кастеллано, 1901 год, Копатель I».

С того места, где я стояла, мне было видно другие пьедесталы с их собственными фотографиями. 1912 год, Ползун I, многоножка со множеством лапок, каждая из которых способна поднять большой контейнер. 1927 год, странный зверь с прикрепленным к нему скребком, своего рода эквивалент бульдозера. 1932 год, причудливый мутант-кузнечик, способный поднимать силовые столбы. 1948 год, Копатель V, обновленный и усовершенствованный, чтобы быть более эффективным….

Мы были в личном музее Дома Кастеллано.

Алессандро обвел взглядом комнату и на его лице отразилась задумчивость.

— Что такое? — спросила я.

— Я никогда еще не стоял внутри чьей-то «американской мечты».

Семья иммигрантов, приехавшая в США, открыла свое дело, вырастив его в Дом стоимостью в миллионы долларов.

— Похоже, в некотором роде.

Мы двинулись дальше.

— Как-то раз мама сказала мне, что американская мечта — это жить лучше, чем твои родители.

— Думаешь, это так? — спросил он.

— Думаю, каждый понимает слово «лучше» по-разному. Кто-то хочет больше денег. Кто-то — больше времени.

— А чего хочешь ты?

Ответ пришел ко мне так быстро, что мне даже не пришлось думать.

— Безопасности. Я хочу, чтобы моя семья была в безопасности. Я хочу, чтобы они были защищены от атак — физических, магических и финансовых. Я хочу, чтобы у нас было достаточно денег для оплаты счетов, чтобы все могли позволить себе любимую работу и отпуск, если он понадобится. Чтобы наше благополучие не висело на волоске. Чтобы неприятности обходили нас стороной. Я хотела бы, чтобы у нас, как у Дома, была прочная репутация, вызывающая уважение, чтобы все могли вступить в брак, с кем захотят, без преодоления противоречий.

— Все это относится к твоей семье. А как насчет тебя?

Моя мечта о счастье умерла шесть месяцев назад. Вернее, даже раньше, до того, как кто-либо из нас осознал глубину всех схем Виктории Тремейн. Однажды я верну себе то, что потеряла, но для нас с Алессандро будет уже слишком поздно.

— Мое счастье — это моя семья.

Опасная тень промелькнула в его глазах.

— Не говори так.

Должно быть, я случайно задела его больное место.

Перед нами продолжал тянуться ряд пьедесталов. Мы вышли из двадцатого века в новое тысячелетие. Конструкторы уменьшились, становясь более изящными и более специализированными. Паук, чтобы взбираться на здания и доставлять припасы в районы бедствий по пересеченной местности. Мобильная солнечная батарея в форме цветка, ползущего вперед на корнях щупалец.

Фотографии изменились тоже, как и имена. От Секондо к Френсису, затем к Джанет, затем к Шону и Марку, и, наконец, к Шерил. Это было целое путешествие сквозь историю, созданное, чтобы впечатлить. Если бы мы приехали вести дела с Домом Кастеллано, то дойдя до дверей из матового стекла на другом конце, мы были бы приниженны и благодарны за такую возможность.

Но я не пришла сюда унижаться. Я была здесь для допроса Шерил об убийстве, и ни одно из выдающихся достижений ее семьи этого не изменит.

Музей окончился в следующем вестибюле, и хорошенькая секретарша провела нас в кабинет Шерил.

Превосходная Кастеллано улыбнулась нам из-за черного стеклянного стола с золотыми штрихами. На ней была мягкая шелковая блузка цвета индиго и дизайнерская юбка. На ее груди красовалась фарфоровая брошь в виде изящной белой орхидеи. Ее волосы были уложены мягкими женственными волнами.

Справа от нее стоял мужчина лет тридцати. Большие карие глаза и бронзовая кожа явно говорили о его южно-азиатском происхождении. Его взгляд сосредоточился на мне, и едва заметная тень скользнула над моим разумом, наполненная отдаленным эхо вопля. Ментовоцифер, ментальный крикун. Как-то раз Виктория заставила меня бороться с одним таким. Они атаковали, наполняя разум магией, которую мозг их жертвы воспринимал как оглушающий, мучительный крик. Шерил решила не рисковать.

Она встала.

— Приятно снова вас видеть, хотя мне бы хотелось, чтобы эта встреча произошла при других обстоятельствах.

— Это ужасная трагедия, — согласился Алессандро.