Изумрудное пламя

Теперь она понимала, как должен был мучиться ее любимый и почему он не хотел ей ничего рассказывать. Он не хотел, чтобы она знала о самоубийстве Алисии. Он хотел сам нести свой крест, не деля его ни с кем, потому что он любит ее.

Джоанна смотрела на догорающие угли. Она слышала, как Ричард проводил Мэг до двери и обещал, что о ней позаботятся. Потом он подошел к Джоанне и стал рядом.

– Вы жалеете, что узнали?

Прошло много времени, прежде чем Джоанна отрицательно покачала головой.

– Все, что она сказала, ужасно, и мне горько думать, но всегда лучше знать правду. Мне очень горько, что она причинила тебе боль. Но, может быть, Церковь не все знает... и самоубийцы, помучившись, все-таки попадают в рай? Я знаю только одно. Я люблю тебя. Отныне и навсегда.

– Джоанна, – проговорил он, лаская ее голосом. – Я не могу ждать, пока ты станешь моей... Я так горжусь тобой. Милая моя, ты сильная и храбрая женщина, хотя на вид такая маленькая и хрупкая.

Он обнял ее, и она, обхватив руками его шею, протянула ему губы.

– Прелестная мучительница, – прошептал ей Ричард, с трудом переводя дыхание. – Скажи, ведь мы не расстанемся сегодня? Джоанна, я хочу тебя!

– Тогда пойдем в мою комнату, она как раз рядом с твоей, – тихо ответила ему Джоанна и, закрыв глаза, поцеловала его еще раз.

Они любили друг друга, и после разлуки радовались поцелуям и ласкам, как никогда раньше. «И так будет всегда, – подумала Джоанна, – потому что теперь между нами нет никаких тайн».

Джоанна проснулась с первыми лучами солнца. Она лежала спиной к нему, прижимаясь к его груди и животу и чувствуя у себя на груди его руку, а на шее теплое дыхание.

Стоило ей пошевелиться, как Ричард тоже проснулся и чуть крепче сжал ей грудь.

Не поддаваясь сладостным ощущениям, Джоанна сказала:

– Любимый, пора вставать. Скоро придут слуги, и мне надо к барону.

– Еще рано, – сонно пробормотал Ричард, опуская руку ниже. Она почувствовала, что еще немного и ей не уйти от него.

– Нет, лучше вечером, – сказала она, борясь с собственной слабеющей плотью.

– Еще раз вечером, любимая, – пообещал он. – А теперь лежи тихо и не мешай мне.

Не меняя позы, они соединились, и вскоре уже она, не помня себя от счастья, стонала и шептала его имя.

Когда они одевались в сером утреннем свете, Джоанна наконец сообразила, что мучило ее во сне.

– Ричард, а как будет с бароном? Мне надо ему сказать, что ты в замке?

Ричард задумался.

– Мне бы хотелось положить конец всякой лжи между нами. А потом, милая Джоанна, если ты ему не скажешь, скажет кто-нибудь другой. Слишком многие тут меня помнят...

– Ладно... А мне сказать ему, кто ты мне? Мне хотелось отвлечь его от мрачных мыслей, и я сказала ему, что влюблена, правда, не сказала в кого. Может быть, он понял... Мне показалось, что он изменился. Помягчел, что ли. Он даже одобрил меня, когда я намекнула, что хочу разорвать помолвку и выйти замуж по любви. И все-таки я боюсь ему повредить... Я не вынесу, если ему станет хуже, ведь это я виновата...

Ричарду стало весело. 3начит, барону она сказала, а ему как бы и забыла. Но он быстро опять посерьезнел.

– Джоанна, откуда мне знать, выдержит он или нет, – не желая играть в прятки, ответил Ричард. – Тебе самой судить, лучше будет, если он узнает от тебя или пусть ему расскажет какая-нибудь служанка. Да, дорогая, ты не видела мой нож?

Джоанна вспомнила его нож с ручкой из рога слона, который он обыкновенно носил за поясом.

– Нет. Я не видела его после ужина. Кажется, ты им резал мясо? О, я знаю! Ты, наверно, обронил его, когда ушла Мэг, – и она зарумянилась, вспомнив, как он поцеловал ее и каким жадным был его язык...

Он взял ее за подбородок, тоже вспомнив тот поцелуй.

– Наверняка так и было... Надо будет пойти посмотреть. Не забудь сказать мне, что ты решила насчет барона, дорогая.

Когда же он поднялся в комнату, где они были вчера, то ножа там не оказалось. Да его там и не должно было быть. Он оставил его вечером на столе. Забыл. Алан сказал, что пришла Мэг, и он забыл обо всем на свете. Потом, когда слуги убирали со столов остатки еды «для бедных» и посуду, среди них крутился «брат Мартин», благословлявший одного, что-то говоривший другому, улыбавшийся третьему, пока он не оказался около стола, за которым сидели Джоанна и Ричард Кингслир и не увидел нож. Мгновенно спрятав его в широком рукаве, он порадовался забывчивости Ричарда. Нож пригодится ему для мести, которая станет последним гвоздем в гробу соперника.

Оставляя барона заботам Джоанны, Рода сообщила, что спал сэр Роджер хорошо.

Джоанна решила, что ей померещилось, и служанка не смотрела на нее укоризненно, выходя из комнаты с грязными простынями.