Изумрудные глаза Будды

Анна поняла, что одной ей не справиться. Лучше всего было бы обратиться за помощью к Николаю. Ему она доверяла как никому. Для начала она просто с ним посоветуется.

Как раз подходило время первого длительного свидания. У них будет три дня. А если включить воду и шептаться, то «товарищ майор» может и не разобрать, о чем говорят. И она не все будет произносить вслух. И ведь у них давно придуманы кодовые слова и фразы… Как-никак четвертая ходка у ее любимого…

Глава 8

Я проснулась от грохота. Где-то вдали что-то полыхало. В первый момент я не поняла, где нахожусь и что вижу в окне. Какое-то белое, запорошенное снегом поле, вдали яркий костер… и все в тумане… нет, это идет снег. Может, сон?

Татьяна села на кровати. Пашка продолжал спать, как младенец. Но Пашку и из пушки не разбудишь после обильных возлияний. Как его будить, я знаю по собственному опыту. Доводилось за ним заезжать утром и находить в Пашкиной холостяцкой берлоге не менее пьяных патологоанатома и кое-кого из оперов, с которыми Пашка обычно квасит. Поэтому нам так часто и дают зеленую улицу на съемках. Все вопросы в России решаются через распитие спиртных напитков.

– Юлька… – протирая глаза, прошептала Татьяна. – Самолет?

– А что же еще? – ответила я так же шепотом. Было три часа ночи. – Довключались отопления.

К нам в дверь робко постучали. Я накинула махровый халат, которые любезно предоставлялись гостям таинственного дома, и пошла открывать. В коридоре маялся Арсений в халате, который у него волочился по полу.

– Э-э-э… добрый вечер, – сказал он. – Вы… – он кивнул в сторону окна.

– Заходи, – пригласила я.

По коридору босыми ногами прошлепала Алена. Гости сели на кровати, Пашка спал.

– Ребята… – тихо сказал Арсений.

Тут в дверь опять постучали, и появились Валентин с Надеждой. Мы все уставились в окно. Огонь стал слабее.

– Тайга не загорится? – ни к кому конкретно не обращаясь, спросил Валентин.

– Снег должен бы затушить, – решил Арсений. – Летом бы могла… И огонь меньше стал… Да и деревья все под снегом… Сыро. Но, ребята… Ой, блин… Что делать-то будем?

– Спасти мы уже никого не можем, – задумчиво произнесла я. – Поэтому сейчас идти туда бессмысленно.

– Не-е, надо сходить, – заявил Валентин. – А вдруг? И все-таки посмотрим, не загорелся ли лес?

– А если и загорелся? – воскликнула Татьяна. – Как ты его тушить будешь? Чего-чего, а пожарного оборудования тут точно нет. И источника воды мы тоже пока не нашли. Предлагаешь снег горстями кидать?

– Ну, чтобы знать…

– Пошли, – решила я. – Мы все равно сейчас не заснем и будем тут лежать и ворочаться. Идите одевайтесь. И мы оденемся.

Пашку разбудили. Я велела взять камеру и снять результат взрыва.

– Ну ни фига себе, ну ни фига себе, – только и повторял оператор, натягивая джинсы.

Мы оделись потеплее и стали спускаться вниз. Когда я открыла дверь каминного зала, то в первое мгновение замерла на пороге. Татьяна в меня врезалась.

– Что там? – спросила подруга.

Мы не зажигали камин, но теперь в нем догорали дрова. На шкурах перед ним вповалку спали трое. На большом столе в центре комнаты стоял черный ящик – снаряд любви, в котором Артур летает в другую Галактику.

* * *

По лестнице затопали Арсений с Аленой и Валентин с Надеждой. Марина из своей комнаты не выходила, и мы к ней не заглядывали.

Народ на шкурах заворочался и стал принимать сидячее положение. Только войдя в зал, Арсений с Валентином заорали истошными голосами и бросились вперед.

В тусклом свете догоравших поленьев мы узнали Александра Кареновича, Артура и Олега Владимировича. Валентин с Арсением набросились на продюсера. Поэта не тронули.

Две поклонницы, несмотря на то что провели по полночи в постелях других мужчин, бросились на помощь своему кумиру.

– Артур! Любимый! Мой ненаглядный! Солнце мое! Звезда моя!

Эпитеты из девушек лились потоком. У меня создалось впечатление, что часть из них они подцепили в латиноамериканских сериалах или женских романах. Сцену страсти, по крайней мере, разыгрывали по-бразильски.

Но следует отдать им должное, Алена с Надеждой оттащили Артура в сторону от дерущихся. Олег Владимирович, бормоча под нос что-то невнятное (возможно, следующий шедевр), на четвереньках отползал под стол, что, видимо, было для него привычным делом. Там он затих – не шевелился и не издавал никаких звуков, возможно, опять заснул.