Изумрудные яблочки, или Гордый обладатель шапки-невидимки

Бастьен, часто выезжающий на место преступления, хотя должность и квалификация давали ему право работать в кабинете, был легендой в парижской полиции. В криминалистику он пришел поздно, а до этого он был сапером и славился своей звериной интуицией и профессиональными навыками. Однако в разгар кризиса середины жизни что-то заставило Бастьена задуматься над жизнью, которую он вел и над выбором профессии. Эти размышления привели его в конце концов на студенческую скамью на факультете криминалистики в возрасте, примерно на десять лет превышавшем возраст остальных слушателей курса. Несмотря на насмешки однокурсников и трудности с запоминанием мудреных научных терминов, Бастьен героически преодолел все преграды и стал первым среди выпускников и гордостью университета. Крепко сложенный, медлительный в движениях, невозмутимый флегматик часами готов был кропотливо перебирать мельчайшие частицы, найденные на месте преступления, каждая из которых могла оказаться той жемчужиной, которая свяжет неопровержимыми доказательствами убийцу и место преступления. В отличие от других криминалистов, которые специализировались в одной избранной области, Бастьен был универсалом. Он снимал отпечатки пальцев и собирал улики на месте преступления, работал в физико-химической лаборатории, анализируя частицы ткани, краски и стекла, и в биологической, составляя генетические профили преступников по их ДНК, он был признанным специалистом в баллистике, разбирался в токсикологии, наркотиках и умел определять подлинность документов. И только лабораторию взрывчатых веществ Бастьен обходил стороной, объясняя это тем, что не стоит дразнить судьбу, подарившую ему второй шанс. Бастьен сохранил многие прежние саперские привычки и суеверия. Он никогда ни с кем не прощался. Прощаться – плохая примета, особенно если едешь на вызов. Он никогда не употреблял слова «последний», предпочитая заменять его более нейтральным синонимом «крайний». На каждое место преступления он входил как на минное поле. Эта серьезность в отношении к работе служила предметом шуток среди полицейских, но также, завоевала Бастьену уважение коллег. Хотя бывший сапер теперь руководил Научно-технической службой полиции, он любил работать “на земле”. Ни один криминалист не собирал возможные улики более тщательно. Комиссар Леруа мог быть спокоен, что ничто не ускользнет от внимания криминалистов, если на сцене появлялся Бастьен.

Вместо приветствия, криминалист качнул головой:

– В сторону. Загрязняешь.

Слова Бастьен привык экономить, сводя предложения к минимуму, необходимому для понимания.

*

Комиссар на цыпочках прошел в ванную, примыкавшую к спальне.

Ванную от спальни отделяла мозаичная перегородка из толстого стекла. Элементы мозаики были искусно соединены металлическими пластинками. Синие и зеленые продолговатые треугольники имитировали волны, металлические красные рыбки плавали в мутном стекле. Ален осторожно провел пальцем по толстому стеклу. Ему на мгновение показалось, что за этой перегородкой кто-то прячется. Оптическая иллюзия, успокоил он себя. Если что-то и должно быть спрятано в этих сине-зеленых волнах, так это разгадка убийства Камиллы Ламбер. Он шагнул через порог в ванную комнату.

Одна стена была покрашена в изумрудно-зеленый цвет. Остальные стены – белые, с вертикальными вставками из ракушечного камня. Позолоченные краны гордо выгибали длинные шеи над трапециевидной раковиной. В углу

ванной, среди белых шкафчиков с косметикой и полотенцами, приютилась авангардная скульптура из сплетенных металлических трубок. Скульптура, по мнению комиссара, более всего походила на сломанные детские качели, поврежденные сильным ураганом, но хозяйка, по видимому, считала это творение современного искусства подходящим для созерцания во время банных процедур.

Лефорт просунул голову в дверь.

– Комиссар, дочь убитой сейчас внизу, в малой гостиной. Хотите поговорить с ней?

*

– Ваше имя, мадмуазель?

– Эмма Ламбер.

Девушка не выглядела скорбящей дочерью. Конечно, она была испугана, подавлена и растеряна. Все-таки не каждый день остаешься сиротой, да еще и в 21 год. Но комиссар мог бы сказать, что Эмма не потрясена смертью матери. Когда он вошел в малую гостиную, девушка как раз заканчивала телефонный разговор и по нескольким словам, которые успел уловить комиссар,, речь шла о семейном адвокате и наследственных правах.

– Если вам не трудно, мадемуазель Ламбер, расскажите о вчерашнем вечере.

– Вчера был праздничный прием.

Эмма неуверенно остановилась.

– Просто рассказывайте все, что запомнили, мадемуазель, – подбодрил ее комиссар. – Все, что вы помните, может быть полезным. Не старайтесь обдумывать свои слова, если мне нужно будет уточнить некоторые детали, я задам вопросы.

– Много гостей, – продолжила Эмма, – почти тридцать человек. В основном друзья с маминой работы.

– Где работала ваша мама?

– Она была финансовым консультантом и работала со строительными и дизайнерскими фирмами.