Изумрудный город 2050

Он ничего не отвечает. Он лишь качает головой. Вдруг он слегка улыбнулся. А его лицо с левой стороны медленно разделяет на две половинки небольшая, но проворная слезинка. Нет, держись. Не смей! Будь мужчиной! Ну же, давай! Оставайся непроницаемым. Стеной. Безэмоциональным монстром подобно Споку из Звездного Пути. Ну же, давай! Ну же, ну! Но я не могу. Я слабее этого. И именно в этот момент, когда стойкость была мне так нужна, я не выдержаю и предательски всхлипываю. Сначала раз. Затем другой. И вот так один за одним мое всхлипывание перерастает в плач, а затем в самое настоящее рыдание.

Пока я внешне захлебываюсь слезами, внутри себя я стараюсь ухватиться за остатки разума и понять, почему же я реву. Но мне не надо далеко идти. Я и так понимаю, почему. Я реву за все те годы, которые моя мама растила меня одна. За все те годы, когда она работала на трех работах, а потом еще делала со мной уроки, пытаясь дать мне образование. За всю ту несостоявшуюся личную жизнь, которой у нее не было из-за отсутствия опоры. За всю ту ненависть, что я копил все эти годы к нему. И за весь тот страх, что сейчас разрастается в моей груди. Страх, который заполоняет меня по той простой причине, что я знаю, почему он здесь. И почему он от меня не отстает. Страх, который я отгонял от себя уже давно, и от которого я так усиленно пытался убежать несколько минут назад. Ведь стоит лишь мне только поверить в его реальность, встретиться с ним лицом к лицу, как он тут же превратится в боль. И я не знаю, как с ней жить дальше.

– У тебя много вопросов, сын. Задай их.

– Н-н-н…нет, н-н-не бу…бу…буду, – бубню я, отходя от еще не до конца закончившейся истерики.

– Ты должен, сын.

Я мотаю головой в знак несогласия, но отец лишь улыбается, взглядом произнося то, что я и так знаю. Я пытаюсь мотать головой сильнее. И еще. И еще. Я мотаю ею так сильно, что по всем законам физики она должна была давно отлелеть от моей шеи и стать новым спутником Земли. Но она остается на месте. Как и мой отец. Как и его улыбка.

Я даже не ощущаю как и почему, но в какой-то момент из меня так и начинают литься вопросы. Почему он нас бросил? Почему не помогал? Ладно деньгами, но хотя бы присутствием? Почему хотя бы не звонил? Или не писал? Не узнавал, как у меня дела? Не давал советы? Не учил тем вещам, которых мама не умеет? Не давал ответы на те вопросы, о которых мама даже не знает? Слишком много почему.

Я даже пропускаю момент, когда я наконец замолкаю. И возвращаюсь во внешний мир лишь когда наконец заговорил он.

– Я хотел бы дать тебе ответы, сынок. Те ответы, которые устроят тебя. Но даже если бы я использовал все слова мира для этого, ведь это же ничего не изменит. Простая правда была в том, что я был слишком слаб. Слаб для семьи. Слаб для тебя. Слаб даже для того, чтобы хоть раз посмотреть тебе в глаза. Возможно, мне нужно было лишь в себя поверить, но даже для этого я был слаб.

– Но ты должен в себя поверить! Должен! Прямо сейчас единственное, что ты, черт возьми, должен сделать, это поверить в себя! – закричал я. Но он лишь качает головой в ответ.

В этот момент где-то далеко раздается гром. И на секунду черную пелену вокруг нас окрашивает молния. И еще одна. И еще. И начинается ливень. Где-то в глубине души я знаю, что ливня нет. Как и грома с молниями. И туч. Но специальные датчики на одежде позволяют мне ощущать все происходящее, будто оно существует на самом деле. А все лишь потому, что было слишком поздно.

Я не выдерживаю и бью его. Еще замах. А затем еще. Я не обращаю внимания, что руки проходят сквозь голограмму. С каждым ударом я кричу, как сильно ненавижу его. Все громче и громче. Я бью его и ору до тех пор, пока мое дыхание не сбивается, а руки беспомощно не повисают вдоль тела. Но даже тогда мой отец не меняется в лице. Вместо этого он поднимает свои руки и обнимает меня. И хотя это тоже нереально, благодаря все тем же датчикам в одежде я чувствую тяжесть его тела. Теплоту его дыхания. Горечь его сожаления.

– Все в порядке, – произносит он. – Ты справишься.

– Нет, не в порядке! Как ты можешь говорить такое? – гневно отвечаю я, однако оставаясь в обьятиях. – Я только что чуть не убил тебя!

– Ты не убил. Ты простил.

– Ха, серьезно? – я даже позволяю себе усмехнуться. – По моим действиям что-то не похоже.

– Действия людей вообще не похожи на их чувства. Да, ты кричал. Махал руками. Говорил, что ненавидишь. Ты злился. Но именно это и означает, что ты меня простил. Ведь если бы было иначе, ты бы просто ушел.

– Я пытался!

– Мы оба знаем, что в глубине души ты хотел остаться. Ты не можешь продолжать жить с этой болью, сын.

– Я могу! Я просто….

Неожиданно он разжимает обьятия и с серьезным видом смотрит мне прямо в глаза. Я хочу отвести взгляд, но не успеваю на какую-то долю секунды.

– Я умер, сын! И ты должен это принять.