Изумрудный рассвет

Мама… Ольга Вторая – Симонова-Воронцова. Знаменитая Ольга, – путеводная звезда проекта по переброске представителей человечества на эту планету. Всех первых колонистов, очнувшихся в инкубаторах, встречал её голос, направляя их первые шаги. Уж кому, как не ей, известно, что в юном теле может скрываться опыт весьма и весьма зрелой женщины.

Слабая ритмичная вибрация, передающаяся по каркасу коридора, отвлекла юношу от его мыслей. Вслед за ним явно кто-то поднимался.

«Кому это не спится в такую-то рань?»

Взглянуть под себя, когда находишься в узкой трубе, – надо постараться.

Стараясь не представлять, как он сейчас выглядит с точки зрения человека, находящегося под ним, Юра раздвинул колени и посмотрел вниз. Пока никого не было видно, лишь мерцание светильников указывало на то, что на дирижабле объявился как минимум ещё один любитель утренних прогулок.

Через минуту Воронцов смог рассмотреть худенькую фигурку в серой мешковатой униформе.

«Это же Шу!2» – удивился юноша. Меньше всего он ожидал встретить здесь одну из пассажирок.

«Мышками» (Шу) называли воспитанниц китайских детдомов. Это были, в основном, девочки, оставшиеся по тем или иным причинам без родителей. Также для многодетных китайских семей не считалось зазорным отдать дочку в приют, под опеку общины.

Девочка не смотрела вверх, поэтому Юре пришлось окликнуть её. Иначе бы она просто упёрлась головой ему в зад.

– Эй, красавица! Ты что здесь делаешь?

Когда проводишь много времени в полёте, начинает казаться, что на дирижабле очень тихо. На самом деле молодому человеку приходится практически кричать. Белый шум3, складывающийся из бормотания двигателей, поскрипывания тысяч растяжек, шума разрезаемого машиной воздуха всегда сопровождает человека, где бы он ни находился.

Маленькая китаянка задрала голову вверх.

– Привет! – просто сказала она.

«Не симпатичная, – отметил про себя Воронцов, – но и не совсем страшненькая. Держится уверенно. Даже не вздрогнула от неожиданности».

Круглое лицо, раскосые карие глаза. Чёрные прямые волосы до плеч.

– Что тут делаешь, говорю! – повторил вопрос Юра строгим голосом, – пассажирам тут шастать не положено!

– Надо наверх, – без малейшей интонации в голосе выдала девочка максимально короткий ответ.

«Видимо, плохо учила русский в школе», – решил Воронцов, и перешёл на пекинский диалект китайского.

– Нельзя наверх.

– Ты ведь идёшь!

– Доступ только для экипажа. Я штурман-радист. Мне можно.

– Мне с тобой тоже можно.

Последняя фраза прозвучала не как вопрос, а как утверждение.

«А она упрямая!» – с удовлетворением заметил про себя молодой человек.

– Как тебя зовут?

– Сюли, – продолжая твёрдо смотреть ему в глаза, ответила девочка.

«Вот уж, действительно, неотразимая красотка4», – хмыкнул про себя Юра.

– Ты как сбежала от воспитательницы, Сюли?

За стайкой «мышек» в этом полёте присматривала строгая дородная китаянка. Эта женщина всегда сопровождала группы Шу, которые «Яхонт» иногда перевозил в анклав Новый Шанхай, на северное побережье материка, лежащего к югу от России и Китая – двух континентов, на которых впервые высадились земляне.

Девочка смущённо хихикнула. Она вкратце рассказала о том, как ещё с вечера выпросила у подруг несколько подушек и положила под своё одеяло, а сама спряталась в шкафу, в коридорчике.

– Ладно, ползи за мной, – сказал Юрий, – только осторожно.

Про осторожность он завернул чисто для важности. Сорваться вниз в такой узкой трубе надо ещё умудриться.

В концах коридора небольшой перепад давления, поэтому воздух, проходя сквозь щели по периметру верхнего люка, издавал тонкий свист. Юра повернул запорный механизм. Свист прекратился, а крышка, подталкиваемая газовыми амортизаторами, сама приняла вертикальное положение.

Шум, создаваемый набегающим воздухом, стал гораздо сильнее, и начал преобладать над другими звуками.

Снаружи – чернота тропической ночи. Но блистер по левому борту уже наливался изумрудным сиянием. Близился рассвет.

– Меня зовут Юрий, Юра, – перекрикивая шум, сказал Воронцов.

– Я знаю, – прокричала в ответ китаянка.

Ещё бы она не знала. Экипаж дирижабля – всего шесть человек, и пассажирам за три дня полёта выучить, как кого зовут совсем нетрудно. А вот имена полутора сотен пассажиров экипаж запомнить даже не пытается. Да и смысла в этом нет.

– Сейчас, Сюли, мы с тобой выйдем на смотровую площадку, под открытое небо. Но перед этим мы обязательно должны пристегнуться…

Юра упаковал девочку в обвязку самого маленького размера, и, немного смущаясь, подтянул ремни у неё на груди. Затем облачился сам. Прицепившись карабинами с страховочному лееру, они открыли двери в кормовой части кабины и выглянули наружу.

Было уже довольно светло, до восхода оставалось минут пятнадцать, не больше.

Горб надстройки частично прикрывал смотровую площадку от набегающего воздуха. Но эта же надстройка закрывала полгоризонта, поэтому Воронцов всегда сразу уходил к дальнему кормовому краю площадки, откуда обзор гораздо лучше.

– Ты останешься здесь, а я пойду во-он туда, – прокричал Юрий, махнув рукой в сторону кормового релинга.