Изумруды к свадьбе

Виноград был собран и сложен слоем в метр в огромное корыто. Давильщики, готовые к работе, тщательно вымыли ноги, а музыканты настраивали инструменты – вокруг царило всеобщее оживление.

Я смотрела на эту фантастическую картину при лунном свете и думала, что никогда в жизни не видела ничего подобного. Вместе с остальными я наблюдала, как давильщики, обнаженные до пояса и одетые в короткие белые штаны, ступили в корыто и начали свой необычный танец.

Послышалась та самая первая песня, которую мне когда-то спел Жан-Пьер, только теперь она имела совсем иной смысл:

Кто они, эти люди, которые богаты?

Разве они лучше меня, у которого ничего нет...

Я смотрела, как ноги «танцоров» погружались все глубже и глубже в пурпурную трясину. Их лица блестели. Они слаженно пели в такт самодеятельному оркестру.

Бутылка с коньяком переходила от «танцора» к «танцору», и все смеялись, бурно выражая свой восторг. Пели все громче, а оркестр задавал почти бешеный темп.

Я мельком увидела Ива и Марго, которые вместе с другими детьми от души веселились: плясали, возбужденно хохотали, представляя, будто тоже давят виноград.

Женевьева, с высокой прической, тоже была там. Она выглядела взволнованной и таинственной. Я знала, что ее блуждающий взгляд ищет Жан-Пьера.

И вдруг рядом со мной возник граф. Он улыбался, как будто был рад нашей встрече, и я почувствовала себя безрассудно счастливой, потому что верила, что он искал меня.

– Даллас, – сказал он, и произнесенное им мое имя наполнило радостью мое сердце, – что вы об этом думаете?

– Я никогда не видела ничего подобного.

– Рад за вас. Можно сказать, такого вы нигде и не увидите.

Граф взял меня под локоть.

– Я должна поговорить с вами... – начала я.

– Я тоже. Но не здесь, здесь слишком шумно.

Мы вышли из толпы.

– Прошло так много времени с тех пор, как мы виделись последний раз. Я никак не мог решить, что вам сказать. Я думал о нас... Скажите, о чем вы хотели поговорить со мной.

– В ближайшие недели я закончу работу. Настанет время моего отъезда.

– Вы не должны уезжать!

– Но у меня не будет причин оставаться в замке.

– Мы найдем причину... Даллас.

Я повернулась к нему. Мне было не до шуток. Я должна была знать правду. Даже если мне придется выдать свои чувства, я все равно должна знать.

– Но какую?

– Очень простую: я прошу вас остаться, потому что буду очень несчастен, если вы уедете.

– Мне кажется, вы должны точно сказать, что имеете в виду.

– Я имею в виду, что не могу позволить вам уехать. Я хочу видеть вас всегда... Я люблю вас.

– Вы предлагаете мне выйти за вас замуж?

– Еще нет. Есть некоторые вещи, которые мы сначала должны обсудить.

– Но вы же решили никогда больше не жениться.

– Есть только одна женщина в мире, которая может заставить меня изменить это решение. Я даже не знал о том, что такая женщина существует, и разве мог предположить, что случай пошлет ее мне?

– Вы уверены? – спросила я звенящим от радости голосом.

Он остановился, взял мои руки в свои и сказал:

– Уверен, как никогда в жизни!

– И тем не менее вы не предлагаете мне выйти за вас замуж?

– Моя драгоценная, – сказал граф, – я не хотел бы, чтобы вы загубили свою жизнь.

– Как можно ее погубить... если я люблю вас!

– Не говорите «если». Скажите, что «любите». Будем полностью откровенны друг с другом. Вы любите меня, Даллас?!

– Я знаю, что если уеду отсюда и никогда не увижу вас, тоя буду очень и очень несчастна.

Он наклонился ко мне и нежно поцеловал в щеку.

– Для начала замечательно. Но как вы можете испытывать такие чувства... ко мне?

– Не знаю.

– Вы не знаете, каков я есть... И я не могу просить выйти за меня замуж, пока вы действительно не узнаете меня. Вы думали об этом, Даллас?

– Я старалась не думать о том, что казалось мне абсолютно невозможным. Но в глубине души...

– И вы считали, что это невозможно?

– Разве меня можно назвать «роковой женщиной»?

– Слава Богу, что это не так.

– Я обычная женщина – едва ли очень молодая, лишенная личного обаяния, но способная позаботиться о самой себе. Я далека от романтических мечтаний.

– Но вы совсем не знаете себя.

– Если бы вы никогда не встретили меня, а я бы вас...

– Но мы встретились, нашли друг друга, Даллас. Я никогда не позволю вам покинуть меня. Вы должны быть уверены...

– Я уверена!

– За что вы меня любите?

– Повторяю, не знаю.

– Вы не в восторге от моего характера. Вы знаете все эти слухи. Что, если я скажу, что большая часть слухов – правда?

– Я и не думала, что вы святой.

– Я был безжалостен, часто жесток. Был неверным, неразборчивым в знакомствах, эгоистичным, высокомерным. Что, если я стану опять таким?

– Я к этому готова. Я очень самоуверенная... воспитательница, как сказала бы Женевьева.

– Женевьева, – прошептал он, затем добавил со смехом: – Я тоже готов.

Его руки лежали у меня на плечах. Я чувствовала, как его охватывает страсть. Но он сдерживал себя, словно намеренно оттягивая момент, когда сможет заключить меня в объятия, чтобы мы забыли обо всем на свете, кроме радости быть наконец вместе.

– Так вы принимаете меня?

– С огромным желанием.

– Зная обо мне все то, что вам известно?