Изумруды Кортеса

— Императору наверняка будет приятнее получить тигриные шкуры, а не обглоданные кости мореплавателей.

Через несколько дней, выйдя из северного залива, или Саргассова моря, перед самым заходом солнца моряки вновь увидели на горизонте паруса пиратских судов, так что уже и самому Алонсо де Авиле это стало казаться странным, и он поделился своими сомнениями с Хуаном Баптистой:

— Я не подозреваю никого конкретно, сеньор маэстре, но у меня сложилось впечатление, что происшествие с тиграми было словно нарочно подстроено, чтобы задержать нас в пути. Ведь, согласитесь, трудно представить себе, чтобы зверь, запертый в клетке, мог самостоятельно выбраться на волю, не говоря уже о том, что это произошло сразу с двумя тиграми! По-моему, здесь не обошлось без участия человека.

Маэстре Хуан, которому соображения Авилы показались не лишенными здравого смысла, постарался оторваться от пиратов и предпочел на несколько дней укрыться на Санта-Марии — одном из Азорских островов, принадлежащих португальской короне.

Здесь они, к великому своему удивлению, повстречали Диего де Ордаса и Алонсо Мендосу, которых Кортес также послал в Испанию и которые уже давно остановились на этом острове, боясь пиратов: представители королевской Торговой палаты, которые несут службу на Азорах, отсоветовали им двигаться дальше.

Ордас и Мендоса везли письма к императору от жителей Сегура-де-ла-Фронтеры с рассказом о событиях, произошедших с момента их отбытия с Кубы до вынужденного бегства из Мехико, при котором они потеряли множество людей и большие ценности. Посольство в Испанию снаряжалось уже во второй раз, меж тем как до сих пор не поступило никаких вестей о первых судах, на которых была отправлена военная добыча — немалые богатства, и в том числе солнце, отлитое из золота, и луна, сделанная из серебра: их по прибытии Кортеса на землю Мексики прислал ему Монтесума в знак своего гостеприимства.

— Один из здешних служащих Торговой палаты сообщил мне, что вскоре мимо будет проходить флотилия военных кораблей, направляющихся в Испанию. Мы ожидаем ее, чтобы спокойно продолжить путь, — объяснил Диего де Ордас, рехидор 9 Сегура-де-ла-Фронтеры.

Ордас был одним из капитанов Кортеса. Он первым предпринял попытку достичь вершины горы, которую индейцы называют Попокатепетль. Эта гора — вулкан, вроде тех, что находятся на острове Сицилия и могут выбрасывать столб огня и дыма, который виден на расстоянии нескольких дней пути. Ордас с товарищами поднялись на крутую и покрытую непроходимой чащей вершину вулкана. Ими двигал, во-первых, интерес к этому величественному творению природы, а во-вторых, желание выказать свою отвагу, столь свойственную испанцам и неизменно вызывающую удивление у всех индейцев — как союзников, так и недругов христиан. Индейские проводники, которых они взяли с собой, отказались идти до самого верха и остались там, где расположены несколько ку. Впрочем, уже и на этой высоте было очень холодно и трудно дышать из-за вулканических испарений. Испанцам не удалось достичь вершины горы, поскольку кратер начал выбрасывать огонь, пепел и огромные камни, так что смельчаки все же решили не рисковать жизнью и повернуть назад, взяв с собой на память мешок снега и сосульки в доказательство совершенного ими подвига. С высоты Ордас смог обозреть все окрестности: город Мехико и озеро, расположенное в двух лигах от горы, селения и поля, которые тянулись вдоль берега. Можно сказать, что он был первым христианином, сумевшим увидеть столицу мешиков, поскольку это восхождение произошло еще до того, как мы вошли в Мехико. После двое других испанцев, Монтано и Меса, также взобрались на вулкан Попокатепетль, но об этом рассказ еще впереди.

На Санта-Марии есть удобная гавань и все необходимое, так что остров этот вполне благоустроен, хотя, впрочем, ему далеко до острова Терсейра, расположенного чуть севернее и ставшего главной базой флота Индий. Киньонес и Авила решили задержаться на Санта-Марии и подождать прибытия военных кораблей.

Как-то ночью, в середине февраля месяца года 1523-го от Рождества Христова, Киньонес засиделся один в таверне, куда пришел, чтобы выпить в обществе Авилы, Ордаса и Мендосы. Он был уже изрядно навеселе, потому что для солдата нет ничего хуже вынужденного безделья и ожидания, в особенности если он не знает, сколько еще ему придется ждать: никто не мог сказать точно, когда именно должны прийти военные суда, которые направила Торговая палата.

В таком положении находился Киньонес, когда вдруг увидел, что в таверну в сопровождении четырех приятелей вошел Тристан и направился прямо к его столу. Было ясно как день, что он шпионил за людьми Кортеса, чтобы, дождавшись удобного момента, тут же им воспользоваться. Это ему удалось: подкараулив Киньонеса в опустевшей таверне, Тристан без дальнейших проволочек обратился к капитану:

— Друг Киньонес! Как я рад нашей встрече!

— Не уверен, что могу сказать то же самое…