Изумруды пророка

– То обстоятельство, что вы с ним друзья. По крайней мере, так выходит по словам слуги, который меня к вам направил. И потому заклинаю вас, если вы действительно считаете князя своим другом, скажите мне, где я могу его найти. Венецианская полиция недоверчива и сурова. Она его уже ищет, и я даже не решаюсь представить себе, что произойдет, если его не найдут. Так сжальтесь же надо мной и ответьте, где он!

– У него было дело в Лугано. Я думаю, что там вы сможете его застать...

Человечек так обрадовался, что чуть было не пал ниц к ногам девушки.

– О, благодарю вас!.. Благодарю от всего сердца, мадемуазель! Морозини тоже не преминет поблагодарить вас за то, что вы для него сделали! Вы просто-напросто спасли его! Вы проявили себя как истинный друг! А теперь мне надо поспешить на поезд. Я постараюсь уже из Брегенца дозвониться в несколько гостиниц...

– Думаю, это действительно лучшее решение. Счастливого пути, господин Панкальди!

Выбравшись на свежий воздух, фальшивый Доменико Панкальди, чье настоящее имя было Альфред Оллард и который в равной мере мог считаться как подданным его британского величества Георга V, так и его итальянского величества Виктора-Эммануила II, остановился и глубоко вдохнул этот и на самом деле свежий, чрезвычайно, даже слишком свежий, но такой живительный альпийский воздух. Все прошло как нельзя лучше, просто восхитительно удалось благодаря его исключительному актерскому таланту и благословенной способности плакать по желанию, которой природа, во всем остальном поскупившаяся, наградила его в виде компенсации. Впрочем, разыгрывать комедии было его излюбленным занятием, а то представление, которое он только что устроил для мадемуазель фон Винклеред, переполняло его восторгом. Он сожалел лишь об одном: о полном отсутствии публики, способной оценить его по достоинству, – в таком случае его наниматели могли бы обнаружить, какой выдающийся артист почтил их своим присутствием.

Правда, этот приступ самодовольства вскоре прошел, вытесненный вставшей перед «артистом» проблемой: зачем бы это Морозини и его драгоценному археологу понадобилось отправляться в Лугано, если изумруды по-прежнему – он только что получил подтверждение этого – висели в ушах немецкой великой княгини, чей гроб закрыли всего несколько минут назад? И тотчас в его голове возник новый вопрос, вызвавший внезапную и сильнейшую тревогу: а что, если камни фальшивые? По крайней мере, это объяснение казалось логичным: решение навечно заточить в склепе такие великолепные драгоценности граничило с безумием даже в том случае, если появления грабителей могил опасаться не приходилось. А у кого хватило бы безрассудства на то, чтобы попытаться вскрыть могилу, находящуюся под тройной защитой: дверей склепа, дверей часовни и, наконец, должно быть, еще средневековых, но очень надежных укреплений замка Гогенбург? В таком случае можно было предположить, что этот чертов князь, так хорошо разбирающийся в старинных драгоценностях, сумел изготовить копии камней, вот только где и когда он мог бы это сделать? За ним и за его сообщником следили с тех самых пор, как они покинули Иерусалим, за ними следовали по пятам и пристально наблюдали ловко сменявшие друг друга агенты. Когда он был в Париже во время рождественских праздников? Да он и близко не подходил ни к одному ювелиру или хотя бы к кому-нибудь, кого можно было считать ремесленником-надомником. То же самое было в Англии с Видаль-Пеликорном. Ну и что дальше?

Вывод напрашивался сам собой: надо было отправляться в Лугано, и чем скорее, тем лучше. Наполнив свои просторные легкие изрядной порцией свежего воздуха, Альфред Оллард пустился бежать так быстро, как только позволяли ему его коротенькие ножки. Он спешил к маленькой гостинице в Лангенфельсе, где его дожидался товарищ по злоключениям, тот самый человек, которому так хорошо удавались своевременные повреждения телефонных линий...

Несмотря на то, что стояла зима, погода в Лугано была чудесная. Ласковое солнышко нежно поглаживало обрамленные аркадами улицы и дома, выстроенные в итальянском вкусе, отражалось в воде прекрасного озера и заливало сиянием склоны окружавших его величественных Итальянских Альп, сплошь заснеженных, кроме горы Сан-Сальваторе, до самой вершины поросшей лесом. Наши путешественники прибыли в Лугано среди ночи и потому в первые минуты вынуждены были довольствоваться теплом, ощущавшимся уже на террасе вокзала, за которой лишь угадывался расстилавшийся вокруг пленительный пейзаж. Но ближе к полудню, устроившись в запряженной парой лошадей коляске, которая должна была отвезти его на виллу «Клементина», где жил граф Манфреди, Альдо сумел ненадолго отвлечься от всех забот и насладиться прогулкой. Обсаженная деревьями набережная незаметно переходила в идущую вдоль озера дорогу, откуда видны были холмы, покрытые садами и виноградниками и сверкавшие на темном фоне каштановых лесов и орешника, словно драгоценные камни на бархате раскрытого футляра. Среди всего этого были рассыпаны прелестные деревушки и уединенные виллы.