Извек

Он замолчал. Лоб прорезала вертикальная морщина. Потянулся к ножнам, встал и медленно, будто во сне, зашагал туда-сюда, восстанавливая в памяти расклад боя. Три пары глаз с недоумением уставились на него. Смотрели, как Извек помахал в воздухе мечом, развернулся и, отступив, бросил в ножны. Потом поднял с земли что-то невидимое, перекинул с руки на руку и, крест-накрест, взмахнул воображаемой оглоблей.

Затем отбросил несуществующий шест, выхватил меч и, скакнув вперёд, вогнал остриё в землю.

Резан поднялся, пошевелил плечами и направился к застывшему на месте дружиннику.

— И чё? Добил гада, что он и пикнуть не успел?

Извек, не меняя положения руки, присел возле меча, оглянулся.

— Вот как раз в этот момент он и пикнул в последний раз. Ударил по лезвию, когда ему брюхо протыкало. Треск был, искра из когтей была, но в когти же и ушла. А теперь смотри! — он указал на рукоять. — Рука лежит на оплётке, ни огнива*, ни навершия не касается. Что получается?

— Что? — переспросил Резан.

— Что через кожу и через дерево их волшебство не пробивает! Тем более по второму или третьему разу.

— Ага, — поддакнул Микишка. — В полной силе, да втроём, вон какие деревья валили, а вполсилы и меня пенька не смогли… почти.

Коники тоже решили перекусить и выщипывали пучки травы из под основания частокола. Изредка посматривали на жующего ополченца. Наконец, дождавшись когда тот приступит к печенью, подступили сзади и, отталкивая друг друга, засопели Микишке в затылок. Резан, со смехом, принялся рассовывать душистые лепёшки в их пасти.

— Ешьте, ешьте, только облизывать меня не надо!

— Почему не надо! — удивился Извек. — У тебя на роже уже почти ни одной царапины не осталось, и опухлость прошла. А, не оближи тебя Шайтан, неделю бы синий ходил.

Сзади заскулил шайтан. Оба оглянулись. Ворон вскинул голову, уши поставил торчком, глаза скосил на хозяина.

Извек приложил палец к губам, вытащил меч. Микишка поднялся с камня, прислушался. Кони наоборот — перестали ловить звуки и снова склонились к траве. Теперь уже и люди слышали шорохи и хруст сучков. Звуки приближались. Кроме пощёлкивания сушняка стали доноситься негромкие стоны.

Извек с Микишкой удивлённо переглянулись, подвигали ладони на рукоятях и замерли у прохода в частоколе. Зашуршало совсем рядом, из-за ограды показалась странная пара.

Сухой волхв, с седыми волосами и бородой до пояса, из последних сил висел на мальчишке лет тринадцати. Одеяние старца было бы белым, если бы не пыль и кровь, обильно залившая холстину. На пацане и рубаха, и штаны, и медвежья душегрейка, перехваченная в поясе плетёным ремешком, тоже были забрызганы кровью, но паренёк шатался не от ран, а от смертельной усталости. Увидав вооружённых незнакомцев, мальчишка остолбенел, но разглядев удивлённые лица, перевёл дух и, опираясь на дедовский посох, упрямо двинулся вперёд.

Меч Сотника тут же оказался в ножнах. Скакнув вперёд, Извек подхватил старика на руки и на миг застыл, высматривая куда положить. Мальчишка едва не упал от внезапного облегчения, одними глазами указал на жертвенный камень.

— На камень? — удивлённо переспросил Сотник.

— Туда. — кивнул отрок и шатаясь побрёл к столбу.

Микишка дёрнулся было поддержать под мышки, но тот отшатнулся, не позволяя себе помогать. Сотник тем временем уложил старика на каменную плиту и, разорвав рубаху, оглядел жуткие раны. Левее грудины зияла неровная дыра. По бокам от неё пузырились раны поменьше с такими же рваными краями.

— Трезубец! — безнадёжно выдохнул Микишка и отвёл глаза. — Уже не помочь…

— Закрой пасть! — рявкнул Извек, хотя сам видел неотвратимость смерти и удивлялся, что старик ещё дышит. Оглянулся, беспомощно глянул на мальчишку. Тот сохранял полное присутствие духа. Облизав потрескавшиеся губы, шагнул к старику, положил узкую ладошку на морщинистый лоб и прошептал:

— Пришли.

Старец медленно открыл глаза, нечеловеческим усилием заставил себя что-то видеть и обвёл взглядом склонившиеся над ним лица.

— Пора. — проговорил он, глядя на мальчишку.

Отрок воткнул посох в землю, двинул руку под душегрейку, вытащил стёршийся от времени нож. Взявшись обеими руками, сглотнул ком в горле, занёс над головой.

— Ты… ты чё?! — еле выговорил Резан и, расшиперив глаза, рванулся к мальчишке. Извек поймал за локоть, дёрнул обратно. Ополченец замер, дико поглядывая то на дружинника, то на мальца с ножом. Мальчишка постоял, не справляясь с текущими по щекам слезами, опустил руки, всхлипнул:

— Не могу!

— Что не могу?! — вспыхнул Резан. — Вы что затеяли! Дай старику спокойно умереть!

Волхв собрал остатки сил и медленно проговорил:

— Лучше… в жертву Перуну, чем от ран… иноземной нечисти! Торопитесь! — из под лохматых бровей на Сотника сверкнули ясные серые глаза. — Уже… совсем мало сил… должны успеть вы!

Старик перевёл взгляд на парнишку, тот протянул древний нож и сжал трясущиеся губы. Извек стиснул отполированную веками рукоять.

— Привет там всем нашим…

— Погодь… — вдруг выкрикнул Микишка. — Дедуля, шепни хоть, откуда их столько принесло? И с чего?

Волхв прикрыл запавшие глаза.