Извек

Он спешился и не оглядываясь направился к мосту. За спиной защёлкали бросаемые в ножны мечи, зазвенела упряжь — ватага молча повернула коней вспять. Удаляясь прогрохотали копыта и, Бутян ещё раз порадовался установленной в отряде дисциплине. Мост приближался. Сотник перестал прохаживаться, ждал чуть расставив ноги и склонив голову на бок. Атаман крутнул топором, разминая плечо, но едва занёс ногу над первым камнем моста, как в голове знакомо бумкнуло и зашумело.

— Ох, не к месту! — сморщился Бутян. — Только Чахлыка сейчас не хватало.

Он остановился, в нетерпении постукивая топором по ноге. Издалека донёсся вкрадчивый голос Кощея.

— Будь здрав, доблестный Бутян! Где обретаешься, велики ли успехи?

— Велики, Бессмертный, велики гораздо. — процедил Бутян. — Две сотни уже свою награду получили. А обретаюсь в двух днях от того места где ждали. Тут трещинка такая в земле, а через неё мосточек переброшен, каменный и узкий, как задница степняка…

— А, припоминаю, — неторопливо продолжал Кощей. — А человечек мой как? Встретились надо думать?

— Да вон он! На самой серёдке стоит.

— Живой!? — в невозмутимом голосе Бессмертного послышалась нотка удивления.

— Да, пожалуй, поживее тебя будет.

Кощей помолчал. Когда заговорил, в змеином шипении звучала издёвка пополам с разочарованием.

— Не узнаю тебя, доблестный Бутян! Неужто не совладал?

Атаман промолчал, встретившись взглядом с дружинником. Тот всё так же стоял, спокойный и уверенный, только чуть удивлённый заминкой преследователей. Бутян, не отводя глаз, переступал с ноги на ногу. Понимал, что может показаться смешным, остановившись у начала моста и что—то бормоча себе под нос, в то время как враг ухмыляется в двадцати шагах. В голове снова зашелестело:

— Значит не совладал! — заключил Бессмертный утвердительно. — Выходит не по твоим лошадиным зубам оказался!

— А пошёл ты, почтеннейший! — прошипел Бутян, зверея.

Кощей задохнулся от гнева, но быстро взял себя в руки. Голос вновь зазвучал тихо и умиротворённо:

— Доблестный Бутян, ты не забыл? Я плачу золотом! Выполни и я увеличу золота втрое…

— Да забей ты себе это золото… плашмя! — перебил Бутян и дёрнул головой, вытряхивая из—под темени голос далёкого собеседника. С удовольствием почувствовал, как в голове заметно прояснилось, вновь услышал свист ветра в скалах и глубоко вздохнул.

— Это уже моё дело!..

…Лицо Кощея застыло как валун, из которого вытесали кресло. Кожа натянулась, обрисовав кости черепа. Пальцы на подлокотниках—ушах едва не крошили желтоватый камень. Каждый нерв Бессмертного ловил звуки боя двух смертных. Несмотря на то, что Кощей хотел смерти обоим, первым должен был умереть тот, кого звали Извеком. Дружинник, который выполнил Кощеево поручение в точности и даже лучше, чем можно было ожидать. Именно это «лучше» и было причиной, чтобы Сотник отправился в вирый поскорее и любой ценой.

Пять веков Кощей дожидался благоприятного стечения обстоятельств. Он даже пытался подгонять эти обстоятельства, как пастух подгоняет камолых коров. Не покладая рук, вычислял человека, над которым повиснет обережный круг. И когда такой человек наконец появился, Бессмертный едва успел вывернуть его дорогу к своему пещерному логову.

Уже за несколько десятков полётов стрелы, Кощей убедился, что едет именно тот, кто нужен. Острый глаз различал крохотную фигурку у самого окоёма, но ни одно заклятье не давало увидеть всадника магическим зрением. Человек на коне будто бы не существовал для колдовских ухищрений и был прозрачен для любых магических воздействий.

Врождённая ли защита от чар или нечто иное, но любое колдовство, направленное против такого человека теряло силу, оставляя его уязвимым только перед простыми смертными. Однако бойцы, способные с таким справиться, на дороге не валяются.

Бутян, непревзойдённый боец, хитрый как лис и быстрый как ветер, был таким поединщиком. Теперь Кощей, превратившись в слух, ловил звуки боя атамана и Сотника. Кощей чутко вычленял, из топота и звона, яростные рыки Атамана и звуки, вырывающиеся из горла Сотника. Бутян, при каждом взмахе, будто проламывал крепостную стену, слышалась неудержимая мощь и свист рассекаемого топором воздуха. Извек же крякал отрывисто, будто колол дрова точными, выверенными ударами.

Внезапно звякнуло иначе, прошуршало несколько спутанных, неверных шагов. Несколько мгновений сипел лишь воздух, прогоняемый могучей грудью наёмника. Кощей же наоборот — почти перестал дышать, впитывая каждый шорох. В дланях бессмертного скрипнуло, на пол скользнула струйка песка. Под пальцами, стиснувшими подлокотники, обозначились неглубокие вмятинки.

— Неужели сделал!? — прошептал Кощей одними губами.

Нет, Бутян вновь рыкнул, как разъярённый медведь. Между стен ущелья опять зазвучали скрежет ударов, хрипы раскалённых глоток и шорохи подошв по камню.

Кощей болезненно поморщился, будто звуки причиняли невыносимое страдание. Атака следовала за атакой. После очередной, что—то тяжёлое грохнулось на мост и, гремя доспехом, покатилось по камням.

— Ну же! — вырвалось у Кощея. — Добей, Ящер тебя задери!..