Извек

Грустные думы давили, как могильная плита. Собственная участь только добавляла кручины. Прав был Микулка, хватит мотаться неприкаянным, пора тылы укреплять, а там и домом обзаводиться. Вот только переждать дурацкую историю с Лёшкой Поповичем и его вредной зазнобой. Извек вздохнул. Надоело пробираться окольными дорогами и за три полёта стрелы объезжать свои же дозоры. Три дня уже не слышал иных звуков, кроме топота коня. Завидев у окоёма одинокую фигуру или сторожевой разъезд, останавливался и спешно высматривал, куда свернуть. Бывало, Ворон быстрее хозяина определял укромное место и добирался до него, ловко держась в тени, или ступая по неглубоким ложбинам.

К полудню четвёртого дня дорога вывела в степь, свернула вдоль опушки, но вскоре удалилась от кромки деревьев и, на другой день, вышла на бесконечный простор. Вокруг, куда ни глянь, катились волны высокой травы, гонимые тёплым ветром. Извек сразу почувствовал себя неуютно. Не спрячешься — всё как на ладони.

Изредка видел вдали столбики каменных баб. Вскоре приноровился не обращать на них внимания, но поначалу, когда заметил впереди первую, подумал, что кто—то идёт пешим. Подъехав, разглядел круглую отполированную дождями и ветром фигуру, высеченную из тёмного гранита. Постоял рядом, рассматривая древнюю хранительницу равнин, двинулся дальше. В голове мелькнула мысль: а если прикидываться столбом, когда вдалеке кто—нибудь появится? Ворона в траву уложить, а самому встать рядом, вот и будет хорошо. Издали кто хочешь на столб похож — ни обходить, ни скрываться не надо, постоял чуток и езжай дальше.

Случай испытать новую хитрость представился очень скоро. Солнце уже тянулось к глазоёму,[37] когда Ворон вдруг остановился. Извек проследил за направлением морды и, против света, с трудом разглядел несколько точек.

Пора становиться каменюкой, подумал он, соскальзывая в траву. Начал было тянуть уздечку вниз, но жеребец сам послушно улёгся на бок, вытянул шею и опустил голову на землю. Чёрный глаз вперил в хозяина, который действительно замер столбом. Даже выражением лица стал напоминать каменную бабу. Некоторое время стоял, всматриваясь в мелкие фигурки всадников. Те, не сворачивая, продолжали путь.

— Не заметили, — вздохнул Сотник и стал подумывать о том, чтобы убраться подальше, так же тихо и незаметно.

Однако, к его досаде, всадники спешились и начали топтаться на месте, устраиваясь на ночёвку. Сотник задумчиво глянул на Ворона, который блаженно лежал на боку и, не поднимая головы, лениво щипал траву. Нехотя крутнул одним ухом когда услыхал заговорщицкий голос хозяина.

— А может подкрасться по темноте? Ежели свои, то хоть новости подслушаю. А ежели нет… Ворон, ты как?! Сможешь подползти тихонечко, как лисичка?

Конь двинул головой, оглядел свою тушу, фыркнул и опять принялся за траву.

— Ага…значит не можешь. — усмехнулся Извек и снова глянул в сторону заходящего солнца. Видны были только лошади, зато над травой потянулся еле заметный дымок.

— Не наши, — решил Сотник. — Наши с собой дрова не возят, но подслушать, на всякий случай, можно.

Он достал угощение старухи и уселся рядом с конём, дожидаться, пока окончательно стемнеет. По вечернице[38] засёк направление и захрустел яблоками, погрузившись в прежние кислые думки. Ещё раз перебирал в голове события последних трёх лет.

На третьем яблоке вдруг почувствовал, что больше почему—то не грустится. Всё вокруг начало нравиться — и степь, и небо. Ворон, так вообще казался роднее брата. Остатком трезвой мысли Извек заставил себя упрятать чудные плоды обратно в суму и заговорил вслух:

— Вот те и яблочки! Почище мухоморного отвара башку чистят. А какие же в полной силе были?! Вообще, наверное, летать смог бы, даже без руля и без ветрил, вернее без крыльев и хвоста.

Задремавший было, конь рубанул ушами воздух и уставился на хозяина. Тот щерился во все зубы, глаза блестели, голос тоже был странный, хотя брагой не пахло.

— Ничё, ничё, коник, эт я так, сам с собой. Приятно же поболтать с умным человеком.

Выслушав объяснение, Ворон лениво перекатился на другой бок и прикрыл глаза.

— Ага, вот это правильно, — похвалил Извек. — Подремли маленько, утро вечера мудреней.

Сотник встал, всмотрелся в даль и с удивлением обнаружил, что чётко видит и коней, и струящийся к небу дым. Окоём будто скакнул ближе. Одновременно с этим в уши хлынул поток звуков. Ясно различал шуршанье жучков и шелест травы. В двух шагах, под землёй, кто—то настойчиво скрёбся.

— Ну дела! — оторопел Извек. — Ещё чуток и начну понимать, о чём шеборшит мышь. Вот так яблочки, а я, дурак, три штуки сожрал, как Ворон капусту. Им же цены нет! Ежели в дозоре пожевать, любого ворога за тыщу шагов учуешь…

Всё ещё удивляясь новым ощущениям, взял уздечку и собрался спутать коню передние ноги, но конь глянул так, что Сотник порадовался, что лошади не разговаривают.

— Ну, если такой умный, тогда лежи здесь и никуда не уходи. Буду возвращаться, тихонечко посвищу. — примирительно проворчал Извек и зашагал в сторону дыма.