Извек

— Вон там начинается лес. Если пойти от солнца, то к вечеру доберёмся. Вдоль леса идёт дорога. На конце дороги деревня. Голов пятьдесят — семьдесят. Мужчин два — три десятка. Остальные не в счёт: бабы, дети, старики…

— Веди! — распорядился Радман. — Там и разузнаем про этого злого духа. Больше ему неоткуда взяться в этих краях.

Подняв руку над головой, он помедлил, привлекая внимание всадников, и резко, будто отсекая голову, кинул ладонь в сторону проводника. Войско зашевелилось, готовое ехать и Гельтулей, не мешкая, тронул повод. Когда солнце покатилось к окоёму, под копытами коней застучала сухая земля. Следопыты Алибек и Тушан поскакали вперёд, держа коней по обе стороны от дороги. Заметив легкоразличимые отпечатки, вернулись, кивнули Радману. Хан с Гельтулеем пустили коней шагом. Двигались обочиной, рыская глазами по дорожной пыли. Скоро разглядели следы кованных копыт. Ещё через несколько полётов стрелы, увидели отпечатки почётче. Хан спешился, присел возле следа. Смуглую щёку дёрнуло судорогой, когда узнал киевскую подкову. Такими ковали лошадей княжьи дружинники. Радман оглянулся, скривил губы в недоброй усмешке.

— Издалека твой иблис сюда пожаловал. И действительно один.

Гельтулей опустился рядом, с сомнением поглядел на вмятую землю, но ничего не ответил. Проследил глазами как хан вскочил в седло, потрогал след, будто запоминая его на ощупь и угрюмо вернулся к коню. Радман же наоборот оживился. В глазах засверкал огонь охотника, вышедшего на след крупного зверя. Рука нетерпеливо взметнулась и отряд, настёгивая коней, рванулся вперёд. Однако скоро стемнело и кони сбавили ход. Всю ночь двигались по едва угадываемой дороге. Спешащая на отдых луна серебрила траву, безразлично взирая на ползущую по земле темную массу степняков. К веси подъехали в предрассветных сумерках. Всадники, подрёмывали. На дорогу не глядели, кони сами держались плотным табуном, а направление и скорость задавали едущие впереди.

Въехав на пригорок, Аман—Гельтулей приподнялся в стременах, повёл головой из стороны в сторону. Небо стремительно светлело и впереди обрисовались невысокие домишки небольшой, обнесённой оградой веси. Над домами начинали струиться редкие дымки. Гельтулей оглянулся и указал хану на просыпающееся селенье. Радман тоже привстал, то ли пересчитывал дома, толи разглядывал спускающуюся к ограде дорожку. Закончив осмотр, потянул из ножен старинный клинок. Небрежно ткнул им в сторону домов и отряд сорвался с места.

Лава всадников, с каждым мгновеньем наращивая скорость, неудержимым потоком полилась по склону. Топот копыт слился со свистом и яростными криками. Жуткий вой, обогнал стаю степняков, пронёсся вперёд и резанул по душам селян. Весь замерла на тот краткий миг когда каждый вдруг ощущает, что радость кончилась и пришла беда.

Детишки, высыпав из домов, бросились кто куда, но рёв могучего чернобородого мужика заставил сбиться в кучку. Несколько мальчишек повзрослей подхватили младших за руки и припустили мелкими ватажками к лесу. За несколько мгновений до того как первые всадники достигли околицы, к ограде у крайних домов рванулся распоясанный мужик с бревном на плече. Стайка стрел прошмыгнула мимо и зарылась в пыли. Бегущий споткнулся, пробежал несколько шагов боком, но выровнялся и уверенно забросил бревно в развилки крайних столбов. Едва успел налечь всем весом на запор, как перегородку тяжело тряхнуло. Несколько лошадей, ударились грудью, потеряли всадников и осели на круп. У прохода возникла сутолока, кто—то валился на землю, попадая под копыта разгорячённых коней, кто—то пытался перескочить через препятствие, но лишь добавлял толчеи.

Мужик же развернулся к вылетевшим из сёдел и только тут стали видны застрявшие в теле стрелы. Обламывая древки, он рванулся к ближайшему степняку, ухватил за голову, вывернул назад и ударом колена подбросил степняка вверх. Не глядя на безжизненное со сломанной шеей тело, развернулся ко второму, что уже поднялся и выхватил клинок. Бросил быстрый взгляд на лес, успел увидеть детишек, подбегающих к деревьям и неловко увернулся от удара. Лезвие полоснуло по груди, однако, мужик привычно сграбастал степняка и сунул в брюхо его же саблю. Кочевник схватился за торчащее из живота лезвие, выпучил глаза и не в силах вздохнуть, захлопал ртом. Макуха ещё раз оглянулся на опустевшую опушку, перевёл взгляд на грудь. Из сечёной раны белизну рубахи заливало красным, а сбоку уже блеснула кривая отточенная смерть. Широкий взмах и… русая голова слетела с крепких плеч. Обезглавленный сделал шаг и повалился на убийцу. Тот отшатнулся от тела, вгорячах пнул труп и бросился к коню. Перегородку, давшую селянам несколько лишних мгновений, уже выбили и, за ограду хлынули разъяренные всадники.