Изверг

Впервые он дурачил не стариков из числа своих родственников, которые всего лишь заботились о преумножении своего наследства, а молодую, дееспособную женщину, нуждавшуюся в своих деньгах и намеревавшуюся вскоре вернуть их. На этом пункте она особо настаивала: ручается ли он, что деньги можно будет забрать сразу, как только они ей понадобятся? И он подтвердил. Между тем положение у него было аховое. От свалившегося на него богатства — денег матери Флоранс — практически ничего не осталось. За два последних года его расходы резко возросли. В Превесене ему приходилось жить сообразно статусу людей своего круга: он платил 8000 франков в месяц за дом, купил джип за 200 000 франков, затем пересел на BMW за 250 000, в Париже деньги утекали рекой на дорогие отели, роскошные рестораны и подарки Коринне. Чтобы продолжать в том же духе, ему необходима была эта сумма, которую он, вернувшись домой, сразу же положил частями на три своих счета в отделениях Парижского национального банка — в Ферне-Вольтере, Лон-ле-Сонье и Женеве. Директор филиала в Ферне, не решаясь поинтересоваться источниками его доходов, давно удивлялся нерегулярности поступлений. Он несколько раз звонил своему клиенту, предлагая сделать вклады, распорядиться деньгами разумнее. Тот отвечал уклончиво, тянул. Больше всего он боялся извещения о закрытии счетов — и на сей раз этого удалось избежать. Но он знал, что получил лишь отсрочку и, начав тратить деньги Коринны, сделал катастрофу неминуемой.

~~~

Под этой нависшей над ним угрозой прошел последний год. Она тяготела над ним и раньше, но не столь явно. Все эти годы, кого бы он ни встретил, кто бы с ним ни заговорил, когда бы ни зазвонил дома телефон, страх скручивал ему нутро: все кончено, час пробил, его разоблачили. Опасность поджидала повсюду, любой пустяк мог спровоцировать катастрофу, которую уже не остановить. Но нынешний вариант сценария был реальнее всех прежних, и, сколько он ни твердил себе дежурное утешение для безнадежно больных — мол, можно болеть раком и умереть от гриппа или осиного укуса, — теперь только этот вариант не давал ему покоя. Чем длиннее отсрочка, тем вернее последует удар, и деваться будет некуда. Попроси Коринна свои деньги назад, скажем, неделю спустя после сделки, он еще мог бы вернуть их и поискать другую возможность, но какую? Жить без постоянного дохода, как если бы доход у него был. Но шли недели, месяцы, деньги, якобы положенные в швейцарский банк, таяли. В каком-то помрачении он даже не пробовал растянуть их, напротив, проматывал с лихорадочной поспешностью. Когда Коринна потребует сумму целиком, что он будет делать? Несколькими годами раньше он еще мог бы обратиться к своим прежним «вкладчикам» — родителям, дяде Клоду, родным жены. Но он знал — еще бы ему не знать! — состояние финансов каждого из них. Он забрал все и все истратил. Ему не на кого было больше рассчитывать.

Так что же делать? Соврать Коринне, что на него напали и украли чемоданчик с деньгами? Признаться ей? Открыть хотя бы часть правды: что у него нет денег, что он попал в безвыходное положение и увлек ее за собой? Или всю правду: семнадцать лет лжи? Или, в конце концов, снять со счетов все, что осталось, купить билет на самолет и улететь на край света? Исчезнуть, сгинуть? Скандал разразится через считанные часы, но ему не придется увидеть смятение близких и смотреть им в глаза. Может, удастся разыграть самоубийство, заставить поверить в свою смерть? Труп не найдут, но если оставить машину с предсмертной запиской у какой-нибудь пропасти в горах… Официально числясь мертвым, он будет в полной безопасности. Проблема в том, что он останется в живых и понятия не имеет, что будет делать один, пусть даже с деньгами. Сбросить личину доктора Романа — значит вообще лишиться лица, остаться даже не голым — без кожи.

Он всегда знал, что логический исход его истории — самоубийство. Часто думал об этом, но ему никогда не хватало мужества, и потом, в некотором роде, уверенность, что однажды он это сделает, заменяла сам поступок. Вся его жизнь прошла в ожидании дня, когда нельзя будет тянуть дальше. Сотню раз этот день должен был наступить, и сотню раз чудо или случайность спасали его. Не сомневаясь в исходе, он с любопытством ждал, до каких пор судьба будет давать ему отсрочку.