Изверг

— Хорошо, — соврала я, отводя взгляд, и уперлась плечом о дверной косяк. — Что-то случилось? — поинтересовалась я, поднимая бровь. Обычно мама редко говорила со мной, так как я не хотела. Наши разговоры начинались со слов: — Как дела в школе, и заканчивались протяжным молчанием. Каждый думал о своем, я — о том, как не сорваться в очередной раз, мама — о чем думаю я.

— Ты можешь рассказать мне, где ты была в субботу вечером? — она снова села за стол и поднесла чашку ко рту.

— Я пошла к друзьям, — начала я, переминаясь с ноги ногу, — потом к Вике и осталась ночевать у нее. Я же написала тебе, — нахмурилась я, вспоминая все, что могла бы выдать за правду.

— Вика? — мама удивленно вскинула брови, делая глоток чая.

— Да, — ответила я. — Она… приехала снова сюда, — я мысленно стукнула себя по лбу, так как не могла спокойно врать.

Мама недоверчиво посмотрела на меня и свела брови вместе.

— Ты не говорила, что она снова перевелась к вам.

— Потому что мы не дружим, — проговорила я, складывая руки на груди.

— Тогда почему же ты осталась у нее ночевать в субботу, раз вы не дружите? — она подняла брови.

Я прикусила губу, ловя себя на невнимательности. Все таки врать маме получалось хуже всего. Мать для дочери — это спасательный круг, не обезболивающее, что подействует, боль ненадолго пройдет, а потом все повторится, она помогает подняться на поверхность и удержаться там, вдохнуть воздуха, а не захлебываться соленой водой, погружаясь с каждой секундой все ближе ко дну. Но вряд ли у нее получится вытащить из воды меня, ведь я настолько глубоко, что сама вряд ли смогу добраться и помочь себе со своими же проблемами.

— Тамара, я же вижу, что с тобой что-то происходит, — я пропустила момент, когда мама подошла ко мне и положила руки на плечи. Подняв голову, я увидела ее обеспокоенный взгляд.

— Мам, — я с усилием выговорила это слово, — все, правда, хорошо.

Чувство вины давило на грудь и заставляло меня чувствовать себя слабой, из-за того, что я не могла рассказать единственному родному человеку о своих проблемах и признать, что мне хреново.

— Пожалуйста, — прошептала мама, отводя и снова возвращая ко мне свой взор, — если что-то случилось…

Но я перебила ее:

— Нет, мам…

— Я же вижу. Ты никогда не говорила мне о чем-то, что волновало тебя. С самой начальной школы скрывала, что получала плохие оценки, но потом твоя учительница рассказала, что ты упорно исправляла их, чтобы самой решить эту проблему. Только я боюсь, что на этот раз все может быть намного серьезнее, что двойка по математике или русскому языку, — сказала мама, заглядывая мне в глаза.

— Как видишь, и сейчас не говорю, — я отвела взгляд, чтобы она не смогла ничего заподозрить нем.

Мама ничего не ответила, лишь еще раз посмотрела на меня и прошла к своей комнате. После я слышала, как она иногда всхлипывала, сидя на кровати, когда проходила мимо.

***

Всю ночь я не могла уснуть. То мне снились кошмары, связанные с тем днем или со Стасом. Он смог достать меня даже там. Я каждый раз просыпалась в холодном поту, путаясь в одеяле, и сидела на кровати, анализируя следующие свои действия. Только сейчас я не могла спать вообще. Встав с кровати, я подошла к настежь открытому окну и отодвинула занавеску, которую раздувал из стороны в сторону ночной ветерок. Он подул мне в лицо, обдавая его спокойным вечерним дыханием. Сверчки уже молчали, на улице стояла мертвая тишина, только зефир изредка свистел, то поднимаясь, то опускаясь к земле. Я чувствовала вину за то, что не доверилась маме. Она ведь хотела, как лучше. Но я снова начала строить крепость, которой отдаляла ее от себя, так как боялась. Боялась последствий, осуждения, непонимания. Хоть это и была моя мать, я относилась к ней, как к первому прохожему на улице. Довериться — открыться, обнажить свои страхи, впустить человека к себе в душу, оставить в его памяти частичку себя. Я отучилась делать это уже очень давно. И, тем более, сейчас не очень-то и хотела заново научиться.

Я отошла от окна и подошла к зеркалу. Свет луны падал на пол в достаточном количестве, чтобы я могла разглядеть свое отражение в зеркале. Пригладив волосы, что спутались за время моих попыток уснуть в кровати, я посмотрела себе в глаза и прошептала:

— Это мешает тебе, — в зеркале все отразилось. — Ты должна побороть свой страх и попытаться довериться хотя бы ей, — продолжала я. — Но ведь я рассказала одному человеку о своих проблемах, — ответила я себе. — Нужно рассказать именно ей.

Я замолчала, вглядываясь в свое отражение, и вдруг за моей спиной появилась фигура. Я прижалась к стене около зеркала и зажмурилась. Сердце пропустило удар.

— Это все не по-настоящему, это все не по-настоящему, — шептала я себе, сжимая руки в кулаки. Мое сердце начинало стучать быстрее, когда я резко то вдыхала, то выдыхала.

— Конечно, это все по-настоящему, — я услышала этот голос, и сердце ушло в пятки.

— Нет, — я прижала голову к стене, пытаясь выбить этот голос из своего сознания.