Изверги

– Тебе бы лучше помалкивать. Не бойся, давешний твой вопрос я не забыл, и раз обещал ответить – отвечу. Сразу скажу: доподлинно будущего я не знаю, оно мне не открывается. В общинной избе я ведь при тебе да еще при многих пробовал – все помнят, что из этого вышло. Родовой Очаг чуть не угас, вспомнить жутко… Да, грядущее мне закрыто. А только и я, и Яромир, и даже рыжая твоя зазноба понимаем, что добра нынешнее плаванье не сулит. Зазноба-то, кстати сказать, не так умна, как тебе мерещится, – просто-напросто она вчера подслушала мой спор с Яромиром…

– Как вчера? – Мечник в недоумении шибко поскреб бородку. – Разве ты ее брал?..

– Сказал, молчи! Слушать не выучился, а туда же, воином себя мнит! В град я ее с собою не брал, Векшу твою. И ты, мил друг, чем перебивать старика, лучше вот что в виду поимей: хворь, мною к тебе прилепленная, четвертый денек доживает (тебе-то эти дни из-за беспамятств небось одним показались). Запрошлым вечером я тебя сюда привез, а вчера самолично Яромир ко мне припожаловал. Поведал, когда собирается отправлять челны (ежели вести счет он нынешнего дня, то получается утро дня послезавтрашнего). Еще поведал, что очень опасается за общинный товар. Покумекали мы с ним и насчитали кучу народу, который бы шибко порадовался, судись вашим челнам по пути на торг сгинуть. Потому-то старейшина и просил едва ли не слезно, чтобы я наизнанку вывернулся, а тебя вернул общине здравым до отплытия челнов. Я же, старый дурень, и раньше полагал, и теперь полагаю: случись беда, ты в одиночку челны не оборонишь, только сам пропадешь. В одиночку, потому что от прочих тебе особой подмоги не выйдет. Вот и все. Теперь-то тебя конечно же не удержать. Ладно. Леший с тобой. Только прошу, слезно прошу: вернись. Ты сейчас для общины своей значишь не меньше, чем торговый товар. Что бы ни случилось – вернись. Хоть ради меня, старого дурня; или вот ради нее…

Волхв замолчал. Кудеслав тоже молчал, не зная, что сказать и можно ли теперь что-нибудь говорить.

Белоконь приподнялся было, но передумал, уселся вновь. И сказал:

– Прости мне. Второй раз не спросясь лезу в твою судьбу и второй раз это получается у меня так же ловко, как у медведя получилась бы игра на рожке. Она (кивок в сторону Векши) уже, поди, рассказала тебе… Ладно, вижу, что рассказала. Ты не держи зла. И ты, рыжая, не злобись, лучше подумай: не припугни я тебя тогда, достало бы тебе решимости, смелости, уверенности в себе, чтобы хоть просто на глаза ему подвернуться? Молчишь? Хочешь, скажу Кудеславу, что ты мне тогда ответила? Нет, я все же скажу, хоть как ты на меня глазами сверкай. Она спросила, за что я тебя хочу ПОКАРАТЬ ЕЮ. Вот так-то.

Волхв встал. Отвернулся. Шагнул было к выходу, но вновь передумал.

– Слышь, Мечник! Ежели она станет проситься с тобою, помни: пока над вами свадебный обряд не свершон, она в моей власти. Да не сверкай же ты глазищами, рысь ты, а не Векша! Власть моя теперь родительская, не боле. Так вот, Кудеслав, я ее с тобой не пущу. Не хочу, чтоб ты, к примеру, позабыл все на свете ради отмщенья за погибшую от первой же стрелы неумеху. Да и саму неумеху жаль подводить под смертную угрозу, хоть она, неумеха-то, того и гляди в глотку мне, старику, вопьется…

Замешанное на крови старого ведуна снадобье оказалось поистине ведовским.

Следующим вечером, еще до того, как сторожа принялась затворять ворота, Мечник вернулся в град.

А поутру, когда только-только начинало сереть, челны отплыли, и Кудеслав был на одном из них.

И вот теперь – прозрачный пар над темной водой; сырой и чистый запах реки; песня гребцов, такая же надоедливо бесконечная, как визг уключин и мерный плеск весел…

Как у внучки Истры
Перекаты быстры…
Э-гей!
Греби веселей!

Что может быть веселого в бесконечной гребле? Горят ладони… Казалось бы, чему там гореть – мозоль на мозоли, а поди ж ты… И еще этот скрип… Мерещится, будто скрипит не расхлябанная уключина, а одеревеневшая от изнурительного однообразия поясница. Тоскливо так скрипит, безнадежно…

Как у дочки Московы
Берега однаковы…
Э-гей!
Греби веселей!

Боги, какая глупость! Кому и когда взбрело в голову, что одинаковость речных берегов – причина для веселья?! Да и не одинаковы они вовсе, московины берега…

Как у матушки Оки
Крутояры высоки…
Э-гей!
Греби веселей!
Как у бабки Волглы
Берега вологы…
Э-гей!
Греби веселей!

Нет уж, хватит. Пора Кудлаю обратно на свое весло. До самого Торжища, что ли, грести за этого дылду, оказавшегося неспособным к мужской работе?! И так должен бы пащенок земно кланяться Кудеславу Мечнику за то, что сжалился над его убожеством, дал отдохнуть.