Изверги

Еще один челн стронулся, сам собой развернулся поперек протоки. Кто-то из родовичей пытался впрыгнуть в него, но из-за борта вымелькнула мокрая рука с длинным ножом в кулаке, и неудачливый спаситель общинного достояния, смертно хрипя, опрокинулся в воду.

И опять с обрыва ударили стрелы – по тем, кто прятался за разворачивающимся поперек теченья челном; по тем, кому прятаться стало негде. А мокрая рука с ножом рубила туго натянувшуюся носовую припону…

Вот так-то. Одни, стало быть, отвлекли внимание нападением, а другие тем временем… Отсидеться теперь негде; ни единой надежды спасти общинный товар не осталось… И времени на раздумья не осталось тоже.

Мечник и не раздумывал. Он сорвал с руки Векшин подарок-оберег, торопливо обвязал им Велимирово запястье. И рявкнул:

– Хватайте полоняника и чтоб духу вашего здесь!..

Ему не пришлось ни договаривать, ни тем более повторять – приказание, отдаваемое таким голосом, не то что названый, а и родной отец-господин кинулся бы выполнять с полуслова.

Волоча под локти стонущую, но все еще беспамятную Мечникову добычу, Лисовин и Кудлай метнулись к кустам. На бегу они пригибались к самой земле, но конечно же их превосходно было видать лучникам, угнездившимся на вышнем берегу.

И бег-то получился не бегом, а сплошным недоразумением: сноровистый да могучий Велимир волок за собой и полоняника, и вцепившегося в полоняникову руку Кудлая.

Было, было у вражьих лучников достаточно времени заприметить беглецов, без особой спешки выцелить их и…

И ничего.

Вслед Велимиру и заслонявшему его от стрелков ссутуленному Кудлаю мелькнула лишь одна-единственная стрела. Да и та прошла как-то слишком уж высоко, словно бы лучник в самый последний миг, уже спуская тетиву, вдруг убоялся попасть.

Кудеславу вроде послышался короткий и властный окрик на отделенном от него протокой и бортами челна обрыве. Но и за окриком этим ничего не последовало.

Трудно было понять, что именно происходит во вражьей засаде; Мечник лишь одно сообразил: у напавших случилась какая-то заминка, и не попробовать воспользоваться ею – глупая глупость.

Наклонив голову, заслоняя ладонью рот (чтоб звучанье его голоса шло над самой землей), Кудеслав негромко, но очень внятно проговорил немногословный приказ.

Они вскочили одновременно, и одновременно же бросились бежать-ломиться через кусты (конечно, только те, кто мог вскочить и бежать). Не тратясь на лишние слова, Мечник пинками да тумаками вынудил наиболее дюжих мужиков взвалить на плечи нескольких раненых – не всех, первых попавшихся, тех, ради которых не пришлось бы чересчур мешкать. А сколько неспособных бежать сородичей осталось на глум и расправу неведомому врагу? Об этом он старался не думать. Найдись возможность ценою одной собственной жизни спасти всех – Кудеслав без колебаний отдал бы судьбе спрошенное. Но губить одних ради других… всех из-за нескольких… Что ж, необходимость этого выбора он тоже припомнит врагу.

Кустарник в кровь рвал лица и плечи; под ногами сухо хрустел горелый камыш; потом этот хруст сменился чавканьем молодой росной травы, кусты расступились, и навстречу беглецам выстелился голый пологий склон, а над головами взметнулась выцветшая, бесконечно далекая небесная твердь да россыпи по-предрассветному блекнущих звезд.

Вновь послышался Мечнику повелительный выкрик – не то за спиной, не то где-то сбоку. На чужом ли языке кричали, изувечил ли слова до неузнаваемости перекрывающий их стремительный многоногий топот бегущих родовичей – так ли, иначе, но разобрать что-либо снова не удалось.

И опять ничего не последовало за этим криком.

Черная стена венчающей склон опушки дыбилась, росла, подменяла собою сереющее небо; казалось, что самые прыткие вот-вот нырнут под защиту матушки-чащи…

И ни одной стрелы вдогонку.

А ведь расстояние до засады не так уж и велико; при этаком свете да на голом склоне бегущие видны с оставшегося за спиной обрыва, как мыши на чисто выметенном полу… При желании лучники могли бы шутя перебить если не всех, то почти всех…

Может быть, у них кончились стрелы?

Может быть, нужно было не убегать, а попробовать спасти хоть один-два челна? Людей для подобной попытки хватило бы; их оказалось неожиданно много, людей-то: похоже, многие, рухнувшие наземь под первыми стрелами, просто-напросто притворялись, спасая жизни.

Так не переосторожничал ли ты, Кудеслав Мечник, прозываемый и Урманом?

Возможно, и переосторожничал.

Но всего скорее, что нет: ворог ведет себя непонятно, а все непонятное на деле оказывается во сто крат опаснее, чем мнится с первого взгляда.

Да еще это предчувствие – может, вздорное, а может, и нет – словно бы каждая сбереженная нынче мужская жизнь завтра будет означать для общины куда больше, чем все утерянные товары. Да и не удалось бы ничего спасти: вниз по течению дорога заказана, это и глупому ясно; а пока будешь выгребать вверх… Несколько щелчков тетивы на обрывистом берегу, и грести станет некому.

Кудеслав почти догнал волокущих полоняника, когда Лисовин вдруг споткнулся и как-то чудно, неловко сунулся в землю. На него рухнул полоняник, следом – Кудлай…