Извержение вулкана

Он вздрогнул, услышав резкий голос Фибе, которая, увидев страдание на его лице, внезапно все поняла.

Уэйд не сожалел об утраченной любимой, он обвинял себя в смерти Мелани!

Волна сострадания к нему затопила ее душу, заставив ее позабыть о собственной боли.

— Уэйд, — позвала она его, но, когда он даже не взглянул на нее, подошла к нему и нежно коснулась его руки. — Уэйд, посмотри на меня.

Он медленно поднял на нее глаза, и она удивилась тому, сколько в них было боли и мольбы.

— Я ни в чем не виню тебя, — прошептала она, опускаясь перед ним на колени. — Поверь, дорогой, я никогда не винила тебя в случившемся. Мелани всегда отличалась излишней импульсивностью. У нее был чертовски противоречивый характер. Добрая и отзывчивая, она стеснялась этих своих качеств и старалась выглядеть бойкой и уверенной в себе. И постепенно этот образ так приклеился к ней, что ей было все труднее и труднее оставаться прежней Мелани. Она стала много пить. Никто из нас, ни ты, ни я, не виноват в том, что случилось той ночью. — Помолчав немного, она обхватила его лицо руками. — Я не обвиняю тебя в ее смерти и никогда не обвиняла, — снова повторила она, с нежностью глядя на него. Уэйд сглотнул.

— Тогда почему ты отказываешься выйти за меня замуж? Боже, Фибе, я знаю, что до меня всегда все доходит слишком медленно, но той ночью, во время танца, я понял — ты именно то, чего мне так не хватало в жизни. — Он отвел лаза. — Я воспользовался твоей слабостью после похорон, и здесь мне нет никакого оправдания, за исключением того, что я искренне любил тебя. Уйти от тебя тогда для меня было все равно что перестать дышать.

Он замолчал, и в комнате снова повисла тишина, которую нарушало лишь их частое дыхание.

Фибе застыла на месте, пытаясь осмыслить то слова, идущие вразрез со всем, что представлялось ей раньше. А когда поняла, что он сказал, она со стоном опустилась на пол.

— Фибе? — встревожился Уэйд. — Прости. Мне очень жаль. Я не должен был об этом говорить.

— Ты любишь меня?

Он удивленно замер, глядя в ее недоверчивые глаза.

— Ты разве не знала этого? — Он фыркнул. — Мне казалось, что весь мир в курсе.

— Я не знала, — подтвердила она. — Я свыклась с мыслью, что ты все еще любишь…

— Мелани?

Она кивнула.

— Когда я увидела это письмо, я подумала, что ты сделал это потому, что все еще тоскуешь по ней. И что письмо случайно пришло на этот адрес.

— О, любимая, нет. — Он взял ее за руки и притянул к себе. — Я думал, это доставит тебе радость. Я хотел тебе что-нибудь подарить на свадьбу. — Он сделал паузу, посмотрев на нее, и она увидела, что он осторожно подбирает слова. — Мои чувства к твоей сестре были лишь увлечением. Юношеским увлечением. Мы с Мелани были совершенно разные люди. Ты сама, наверное, это понимала. Между нами все уже было кончено, когда я встретил тебя, и с той минуты никогда не сожалел об этом.

Их взгляды встретились, и она почувствовала, как робкий лучик надежды разгорается в ней.

— Ты действительно любишь меня? — спросила она снова. Глупо, конечно, но она не была уверена, что правильно его расслышала в первый раз.

Его лицо расслабилось, а в глазах зажглась радость, которая тут же согрела ей сердце.

— Люблю всей душой, — сказал он. — Я полюбил тебя в ту самую ночь, когда ты пригласила меня на танец. Именно тогда я понял, что долгое время ухаживал не за той сестрой.

Ее глаза наполнились слезами.

— Я тоже люблю тебя, — прошептала она. — О, Уэйд… — она улыбнулась. — Обними меня крепче. Мне кажется, что это сон.

— Нет, — сказал он. — Это не сон и не мечты. Это прекрасная реальность. Такая же реальность, как и та маленькая девочка, которая спит сейчас наверху. — Он обнял ее и прижался к ней бом. — Ты выйдешь за меня замуж, Фибе?

— Да, я очень хочу стать твоей женой.

— И матерью моих детей, — продолжил он.

— Детей? Ты хочешь еще детей? — обняв его а шею, она стала играть с воротником его рубашки.

— Конечно. У нас обязательно должны быть еще дети. Бриджит вырастет избалованной, если нее не будет братьев и сестер. — Он помолчал и осторожно заговорил: — А когда ты поняла…

— Что люблю тебя? — Она рассмеялась. — Рискуя раздуть твое и без того немалое самомнение, я все же откровенно признаюсь, что не помню точно, когда это случилось. Я увлеклась тобой лет в восемь или девять. В одиннадцать-двенадцать думала о тебе целыми днями. А к тринадцати влюбилась по уши окончательно. Позови ты меня тогда, я пошла бы за тобой на край света, если бы ты знал, как я мучилась, когда ты стал встречаться с Мелани!

— Надо же, А я ничего не замечал. Почему я не понял этого сразу? — спросил он сам себя.

— Я была скрытным ребенком, — пожала она мечами.

— Да, но ты всегда была рядом со мной. И, оказывается, была влюблена в меня. Вот это да! — сожалением сказал он. Выражение его лица изменилось. — Боже, должно быть, я ослеп, не так ли?

Она улыбнулась.

— Я тоже долгое время вела себя как круглая идиотка. Сколько нервов мы попортили друг другу! Теперь придется наверстывать упущенное!

Через десять минут они уже лежали на большой кровати в ее комнате.

В их комнате, тихо поправила она себя.