Известие о похищении

Эскобар поздоровался со всеми. Генеральный прокурор, задержав его руку, заметил: «Я здесь, сеньор Эскобар, чтобы проследить за соблюдением ваших прав». Эскобар поблагодарил его с особым почтением. В самом конце он взял Вильямисара под руку.

— Пройдемся, доктор. Нам нужно о многом поговорить.

Дойдя до самого конца внешней галереи, они минут десять беседовали, облокотясь о перила и стоя спиной ко всем остальным. Эскобар начал с формальной благодарности. Потом весьма сдержанно выразил сожаление по поводу доставленных Вильямисару и его семье страданий, подчеркнув, что это была трудная для обеих сторон битва. Вильямисар не упустил возможности получить ответы на три мучившие его загадки: за что убили Луиса Карлоса Галана, почему Эскобар покушался на него самого и почему он похитил Маруху и Беатрис.

Эскобар решительно опроверг свою причастность к первому преступлению. «Дело в том, что доктору Галану желали смерти все на свете». Он признался, что присутствовал при обсуждении планов покушения, но отказался принимать в этом участие и не имеет никакого отношения к случившемуся. «В этом были замешаны очень многие,— объяснил Эскобар.— Я был даже против, потому что понимал, к чему приведет убийство, но противиться принятому решению не мог. Очень прошу вас рассказать об этом донье Глории».

Вторая загадка объяснялась тем, что группа друзей-конгрессменов убедила Эскобара в том, что Вильямисара, человека неконтролируемого и упорного, необходимо остановить любой ценой прежде, чем он добьется принятия закона об экстрадиции. «Вообще-то, в обстановке такого противостояния человека могли убить просто в результате интриги. Но теперь я узнал вас, доктор Вильямисар, и благодарен Богу, что с вами ничего не случилось».

Похищение Марухи объяснялось еще проще. «Я похищал людей, чтобы достичь своих целей, но все было тщетно, никто не шел на переговоры, никто не обращал внимания, и я решил добиться чего-то большего, похитив донью Маруху». Не имея иных аргументов, Эскобар начал подробно рассказывать о том, как в ходе переговоров он постепенно убедился в серьезности намерений Вильямисара, его храбрости, умении держать слово и внутреннем благородстве.

«Я понимаю, что мы с вами не можем быть друзьями». Но теперь, заверил он, Вильямисар может спать спокойно: отныне ни ему, ни его семье никто не причинит зла.

— Кто знает, столько я пробуду здесь,— сказал Эскобар,— но у меня еще много друзей, и если кто-то из ваших родственников почувствует опасность, если кому-то вы перейдете дорогу — просто сообщите об этом мне, и все. Вы сдержали свое слово, спасибо, теперь я сдержу свое. Слово чести.

На прощанье Эскобар попросил Вильямисара оказать ему последнюю услугу — успокоить мать и жену, которые пребывали на грани нервного срыва. Вильямисар выполнил просьбу без особых иллюзий, убежденный, что обе женщины видят в прошедшей церемонии всего лишь коварную ловушку, расставленную правительством ради того, чтобы покончить с Эскобаром за стенами тюрьмы. Наконец он зашел в кабинет начальника тюрьмы, набрал по памяти номер президентского дворца 284-33-00 и спросил, где находится Рафаэль Пардо.

Он был у советника по прессе Маурисио Варгаса, который ответил Вильямисару и молча передал трубку. Пардо узнал глуховатый, спокойный голос, в котором слышались радостные нотки.

— Дон Пардо,— сообщил Вильямисар,— Эскобар находится здесь, в тюрьме.

Возможно, впервые в жизни Пардо воспринял новость, не подвергая ее сомнению.

— Прекрасно!

Он торопливо произнес еще несколько реплик, смысла которых Маурисио Варгас даже не пытался понять, повесил трубку и без стука вошел в кабинет президента. Прирожденный журналист (а он ни на минуту не переставал им быть), Варгас почуял за этой спешкой и скрытностью нечто очень важное. Он выдержал всего пять минут. Открыв дверь кабинета, Варгас услышал громкий смех президента, и ему стало ясно, что сообщил Пардо. Маурисио не без удовольствия представил себе ватагу журналистов, которые с минуты на минуту ворвутся в его кабинет, и посмотрел на часы. Шестнадцать часов тридцать минут. Спустя два месяца Рафаэль Пардо станет первым гражданским чиновником, назначенным на пост министра обороны после пятидесятилетнего пребывания на этом посту генералов.

Пабло Эмилио Эскобару Гавирии в декабре исполнился сорок один год. Тщательное медицинское обследование, проведенное в тюрьме, показало, что по состоянию здоровья он соответствует «молодому человеку с нормальными физическими и умственными способностями». Единственными особенностями оказались странный нарост и что-то похожее на шрам после пластической операции на слизистой оболочке носа, которые сам Эскобар объяснил травмой, полученной в юности на футбольном поле.