Известие о похищении

И с этим неуловимым и непредсказуемым человеком в середине февраля решил встретиться Альберто Вильямисар, чтобы вернуть жену. Поиски он начал с тюрьмы строгого режима Итагуи, где отбывали срок три брата Очоа. С согласия президента Рафаэль Пардо предоставил Вильямисару свободу действий, напомнив еще раз, что он не уполномочен вести переговоры от имени правительства и что его задача ограничивается простой разведкой. Он также предупредил Альберто о недопустимости любых компромиссов, предусматривающих уступки со стороны правительства. Однако, сказал Пардо, правительство будет отнюдь не против (и даже наоборот), если Эскобар явится с повинной в рамках объявленной политики подчинения властям. Новая политика и навела Вильямисара на мысль изменить стратегию и не замыкаться на освобождении пленников, как это было до сих пор, а добиваться, чтобы Пабло Эскобар сам сдался в руки правосудия. В этом случае заложники будут освобождены автоматически.

Так начинался второй этап заключения Марухи и новая фаза борьбы Альберто Вильямисара. Возможно, Эскобар собирался вместе с Беатрис отпустить и Маруху, однако трагедия Дианы Турбай разрушила эти планы. Теперь его обвиняли в убийстве, которого он не хотел. Более того, для Эскобара это убийство было катастрофой: он лишился главного козыря в своей игре и окончательно осложнил себе жизнь. Полиция до такой степени ужесточила действия, что Эскобару пришлось уйти в глубокое подполье.

После убийства Марины в его руках оставались Диана, Пачо, Маруха и Беатрис. Следующей, кем можно было пожертвовать, если понадобится, стала бы, скорее всего, Беатрис. Ее освободили, Диана погибла — остались двое: Пачо и Маруха. Эскобар, возможно, рассчитывал приберечь Пачо для выгодного обмена, но тут неожиданно стала подниматься в цене Маруха — из-за решимости Вильямисара вести переговоры и добиваться от правительства более четкого решения. Посредничество Вильямисара было для Эскобара последней соломинкой, ухватиться за которую могла помочь только пленная — и живая — Маруха. Оба оказались словно прикованными наручниками друг к другу.

Прежде всего Вильямисар встретился с доньей Нидией Кинтеро, которая поделилась своим опытом поисков Эскобара. Она рассказала Альберто о переговорах в тюрьме с сестрами Очоа, стариком-патриархом и Фабио. Нидия смирилась с трагической гибелью дочери, никого не проклинала и никому не собиралась мстить. Она хотела лишь одного — чтобы смерть Дианы не оказалась напрасной, а послужила достижению мира. Ради этого она вручила Вильямисару письмо для Эскобара, в котором выражала надежду, что смерть ее дочери послужит искупительной жертвой и избавит всех колумбийцев от страданий, выпавших на долю погруженной в траур матери. В начале письма говорилось о том, что правительство, которое не может остановить налеты полиции, все же способно отказаться от попыток силового освобождения заложников, поскольку и родственники, и чиновники, и все на свете понимают, что случайный налет может закончиться трагически, как в случае с ее дочерью. «Вот почему я обращаюсь к вам с мольбой, и сердце мое переполнено скорбью, смиреньем и добротой,— писала Нидия,— освободите Маруху и Франсиско». Последние слова звучали неожиданно: «Докажите мне, что вы не хотели смерти Дианы». Спустя несколько месяцев, уже будучи в тюрьме, Эскобар признался, что его потрясло письмо Нидии, в котором не было ни обвинений, ни ненависти. «Очень жаль,— писал Эскобар,— но мне не хватило мужества ей ответить».

Вооружившись письмом Нидии и устными полномочиями правительства, Вильямисар отправился в Итагуи, к трем братьям Очоа. Его сопровождали два охранника ДАС, к которым присоединились еще шесть сотрудников медельинской полиции. Братья Очоа только что устроились в камере повышенной безопасности с нудной, однообразной процедурой трехступенчатого контроля и стенами из неотесанного камня, напоминавшими недостроенную церковь. Пустынные коридоры, узкие лестницы с желтыми перилами из труб, повсюду сигнализация и, наконец, павильон на третьем этаже, где трое братьев, оказавшиеся талантливыми шорниками, коротали тюремные будни за изготовлением седел и других предметов сбруи. В сборе была вся семья: дети, свояки и свояченицы, братья и сестры. Самые энергичные, Марта Ньевес и Мария Лиа, жена Хорхе Луиса, встретили посетителей по всем правилам местного гостеприимства.

Гостей ждал стол, накрытый в глубине тюремного двора на открытой пристройке с портретами кинозвезд на стенах, спортивными тренажерами и обеденным столом на двенадцать человек. В целях безопасности еду готовили в расположенной по соседству усадьбе Ла-Лома, официальной резиденции семьи Очоа. На столе красовалась богатая коллекция лучших образчиков местной кухни. В соответствии со строгой антьокской традицией за едой ни о чем постороннем не говорили.

После трапезы, соблюдая все формальности семейного совета, перешли к диалогу. Он получился не таким простым, как обещало царившее за едой благодушие.