Известность любви не помеха

«Не плачь, идиотка, — приказала она себе. — Не смей плакать!» — Хоуп заморгала и почти сумела избавиться от жжения непролитых слез.

— До свидания.

Она повернулась, чтобы уйти, но тут ей на запястье легли сильные пальцы.

— Ты ничего не забыла?

— Вроде нет.

— А мой счет?

— У Анны есть мой адрес, — ответила она и снова отвернулась. Не хватало только долгих и нежных прощаний. Господи, если она не уйдет отсюда сию же минуту, то обязательно выкинет какую-нибудь глупость — например, скажет: «Я люблю тебя!»

— Мне кажется, мы обойдемся без посредников. — Он рывком привлек ее к себе. У Хоуп перехватило дыхание.

— Ты, часом, не предлагаешь мне переспать с тобой из благодарности за оказанные услуги? По-моему, ты опять слишком много на себя берешь, Алекс. — Она старалась говорить спокойно, с непринужденной иронией, но дрожащий голос ее выдавал. Только бы он не догадался, как охотно она приняла бы его предложение.

— Я вовсе не предлагаю тебе делать что-либо из благодарности, — тихо произнес он, обнимая ее. — Желание, Хоуп, — вот что главное. Взаимное желание. Я пытался не обращать на него внимания, пытался следовать рассудку — ничего не получилось, я ничего не могу с собой поделать. — Он не отрываясь смотрел на нее сверху вниз. — Неужели ты думаешь, что я позволю тебе вот так уйти? Отправиться, так сказать, на новые пастбища?!

— По правде говоря, Алекс, ты мало что можешь сделать, чтобы задержать меня. — У него в глазах она видела вожделение и презрение, и ей стало нехорошо. Она больше не вырывалась — от сопротивления хватка его становилась еще крепче.

— Тебе, наверное, спокойнее, когда твои бывшие любовники оказываются за много миль от тебя?

— Не знаю, что ты имеешь в виду.

— А тебе никогда не приходило в голову остановиться и задуматься, что тебе, быть может, нужен один-единственный мужчина?

Вот уж этого Хоуп никак не ожидала.

— Ты?

Он по-своему понял ее удивление и нахмурился.

— Мне не нравится делить мою женщину с другими.

Никакой нежности, никакой любви — он лишь защищает свои «охотничьи угодья».

— Между прочим, Алекс Мэтьюсон, я не твоя собственность. У нас была ночь, только одна ночь — больше между нами ничего нет и быть не может! — прошипела она. — И как только у тебя хватает наглости? А как же Ребекка?

— Она мой друг.

— Ну а Ллойд — мой друг.

— Ты переводишь бывших любовников в категорию друзей? Теперь понятно, почему «друзей» у тебя так много.

— Ллойд вовсе не бывший любовник. Он…

— Ну, так будет лучше, если он поскорее станет бывшим, — резко перебил ее Алекс. — Пока у тебя есть я, тебе никто не будет нужен.

— Вопрос в том, нужен ли мне ты? Есть множество женщин, которых привлекают грубая сила и накачанные мускулы. Я к ним не отношусь. — Она видела его лицо словно в тумане — гнев застилал глаза. Гнев и возбуждение.

— Ты уверена?

— Совершенно.

— Тогда почему ты дрожишь?

— Я… мне холодно, — запинаясь, прошептала она.

— Если ты бросишь меня, кто же тебя согреет?

— Я куплю грелку, — с трудом выговорила она. — Господи, Алекс, глупости все это! Отпусти меня. Я же знаю, ты не сторонник насилия.

— По-твоему, я все-таки не лишен некоторой порядочности? И на этом спасибо, — невесело протянул он.

Хоуп не могла отвести взгляд от жилки, бившейся у него в уголке рта. Его губы… «О Господи, спаси и помилуй!» — взмолилась она про себя.

— Мы не подходим друг другу. Я тебе даже не нравлюсь.

Он нетерпеливо дернул головой.

— Мы отлично подходим друг другу в постели. Не строй из себя ледышку, Хоуп. Не противься самой себе.

— Ты хочешь сказать, что у нас нет выбора? Он обхватил ее лицо ладонями и прижался к губам — как человек, долго страдавший от жажды.

— О Боже, я мечтал об этом каждый день, каждую минуту, — выдохнул он, поднимая наконец голову. — А ты?

— Да! — Хоуп со стоном обняла его за шею, легко касаясь губами подбородка, уголков рта… — Это безумие!

Она прижималась к нему всем телом, чувствуя исходивший от него пряный аромат, неистовость возбуждения. Да разве можно лишить себя такого заслуженного наслаждения?!

Алекс что-то неразборчиво проворчал и принялся быстро расстегивать ей одежду. Хоуп повела плечами, помогая ему.

— Ты так прекрасна, что на тебя больно смотреть. — Поцелуй помешал ему договорить — им казалось, что жизни у них осталось на несколько минут. Неровное дыхание Алекса обжигало ей губы. — Ты знаешь, как ты прекрасна?

— Я хочу… — Она чуть не всхлипывала, торопясь поскорее разделаться с пряжкой у него на джинсах. Ноги у нее подгибались, и, едва юбка соскользнула на пол, Хоуп упала на колени. — Не могу! — возмущенно пожаловалась она. Желание было настойчивым и властным, словно в жилах у нее струился расплавленный огонь.

Бросив пряжку, Хоуп быстро расстегнула рубашку Алекса, и ее руки нырнули под мягкую фланель. Чуть влажная кожа была гладкой, как шелк. Хоуп так и не удалось сомкнуть пальцы на его широкой спине. Прижавшись к груди Алекса, она жадно целовала его, нежно покусывая упругую кожу.