Извини, меня ждут…

Весь оставшийся путь я молчала и не бросила на него ни единого взгляда. Марк припарковался во втором ряду перед моим домом. Я повернулась к нему, он напряженно смотрел на меня, сжав челюсти. Когда он наклонился ко мне, я отодвинулась. Ну уж нет, приятель! Так легко ты не отделаешься!

– Хорошего вечера, – выплюнула я.

– Погоди, Яэль!

Я шагнула из машины, хлопнула дверцей и вошла в дом, не обернувшись. И услышала, как завизжали покрышки умчавшейся машины.

Наутро я знала, что должна отправить Марку сообщение, предложить вместе пообедать, но не решалась. Мне не хотелось загонять ситуацию в тупик. Вчера мы вели себя нелепо. Ближе к полудню я окликнула проходившего мимо моего стола Бертрана:

– Мне отчитаться о встрече Шона с Габриэлем?

– Не сегодня. Завтра в восемь утра. Я уезжаю на переговоры и до вечера не вернусь.

Что он затеял? Бертран все чаще отсутствовал. Но мне некогда было задумываться над его планами. Напряжение было таким, что в некоторые дни меня даже охватывала паника и я вспоминала о своем июльском нервном срыве. Но разница, и не маленькая, заключалась в том, что теперь все агентство было в одной лодке. Тем не менее ни к чему, чтобы на рабочие проблемы накладывалась ссора с Марком. Надо все уладить.

– Я буду обедать не в агентстве, – поставила я в известность ассистентку.

– У парикмахера?

Я подавила смех.

– Я к нему запишусь…

Она подмигнула мне и вернулась к работе. Вообще-то эта девушка мне нравилась. Если быть до конца честной, она профессиональнее, чем я была в ее возрасте! Чем дальше, тем меньше я понимала, как могла обходиться без взаимопонимания и взаимодействия с коллегами. Доброжелательность, характерная для наших отношений, нравилась мне, с ней все становилось гораздо проще. С другой стороны, раньше тяжелая атмосфера меня не напрягала. Значит, я меняюсь? Этот вопрос посещал меня регулярно, поскольку собственные реакции все чаще удивляли меня. Во мне будто пробуждалось нечто глубоко спрятанное, и я констатировала, что прежняя Яэль сражается за возврат своей территории. Так кто же я такая, в конце концов?

Вскоре я открыла дверь антикварной лавки, где меня ждал сюрприз, а если быть точнее, разочарование и замешательство, потому что меня встретил дедушка Марка.

– Крошка Яэль! Вот не ждал!

– Здравствуйте… я хотела бы видеть Марка, он здесь?

– Почему-то я так и подумал, что старый пень вроде меня вряд ли тебя интересует! – захихикал он.

Я тоже засмеялась. Абуэло – обаятельный старик, нельзя не признать. И нельзя не любить его.

– Марка нет, и я представления не имею, когда он вернется. Знаешь, если он где-то шатается, то никому не известно, куда его приведет дорога.

Мы это уже проходили. Как я могла забыть?

– Что поделаешь.

– Не стой на пороге! Заходи, согреешься, ты совсем замерзла.

Абуэло был прав, я действительно вдруг покрылась гусиной кожей.

– Не хочу вас беспокоить. – Я приготовилась открыть дверь.

Он взял меня за руку и увлек в магазин. Он все еще был красив, грива седых волос и глубокие морщины шли ему, а блеск в глазах наводил на мысль, что в молодые годы он был ловеласом. Его сходство с Марком поразило меня. Один и тот же человек, только с разницей в сорок лет.

– Ты же не хочешь лишить старика удовольствия поболтать с красивой женщиной?

Внук слушал Генсбура, а дед Джанго Рейнхардта и Стефана Граппелли. Какое веселье и легкость! Он подвел меня к одному из клубных кресел Le Corbusier, знаком пригласил сесть и подождать, потом, покачивая головой в ритме гитарной партии, порылся в маленьком шкафчике в стиле ар-деко из палисандрового дерева. Я едва сдерживала смех – слишком комичной была ситуация: я пришла извиниться перед Марком, но очутилась в компании его деда, который пытается очаровать меня под звуки цыганского джаза. Он уселся напротив, поставил на низкий столик два бокала из прозрачного стекла и наполнил их ликером Suze. Хотя бы поможет расслабиться!

– Между прочим, ему даже нельзя позвонить и сообщить, что ты пришла!

Я застыла:

– Почему?

Я пригубила горький аперитив. Господи, до чего невкусно!

– Он забыл телефон и, соответственно, разминулся с тобой. Пусть это послужит ему уроком. Погрызи орешки!