Извините, я опоздала. На самом деле я не хотела приходить. История интроверта, который рискнул выйти наружу

Местные жители спрашивали, сколько денег я зарабатываю редактором журнала (не очень много), почему ношу хлипкие шлепанцы в большом грязном городе (я была молодой и глупенькой) или почему выгляжу так изможденно (вы вообще видели статистику о загрязнении воздуха в Пекине?). По крайней мере, я всегда знала, какая у меня точка зрения.

После этого я решила, что мне поможет переезд в Англию, страну без языкового барьера. Кроме того, меня там ждало несколько старых друзей и я буду с Сэмом. После трехлетнего хаоса в Китае я благоговела перед Лондоном: вся эта зелень! Четкие очереди! Туалеты с сиденьями! Я смотрела на все виды шоколадных батончиков и чипсов в супермаркете Sainsbury’s и испытывала чистую эйфорию. Мне хотелось пройтись по городу с распростертыми объятиями. Я хотела, чтобы Лондон любил меня так же, как любила его я.

Но Лондон не любил меня.

Вместо этого Лондон (ну, лондонец) украл мой бумажник и мою визу, а значит, и мое право работать в Великобритании. Если Лондон и пытался наказать меня, то делал это очень пассивно-агрессивно, потому что отсутствие визы также означало, что я не могу покинуть страну. Происходящее заключило меня в тюрьму и не позволяло работать.

И это было только начало. Женщина в поезде поблагодарит меня за то, что я подвинула свою сумку, и я почти уверена, что на самом деле она сказала: «Чертовски хорошая идея». Мужчина, протискиваясь мимо меня на эскалаторе, скажет «Позвольте?», и это практически доведет меня до слез. Люди спрашивали меня, хочу ли я что-то сделать, а я понятия не имела, было это приказом, предложением или сарказмом.

А друзья? Я бы с трудом завела новых друзей в самых простых местах, не говоря уже о Лондоне. Там люди предпочитают держаться особняком, особенно в публичных местах. Поначалу это было чудесно. Никто никогда не подходил ко мне поболтать. Я оставалась одна. Однажды я споткнулась и упала на людной улице средь бела дня. Я начала отговариваться: «Я в порядке, все хорошо, правда». Но никто даже не остановился. Я сидела на земле, поражаясь происходящему. Эти люди были даже большими интровертами, чем я!

Поскольку я не могла работать без британской визы, я проводила свои дни, принимая участие в лучшем культурном изобретении Британии – телевизионных марафонах кулинарного шоу «Званый ужин». Я была удивлена, узнав, что большинство британских званых ужинов заканчивается вареной грушей и все тайно ругают хозяина дома, сидя на краю его кровати.

Через несколько месяцев мне вернули визу, я поступила по-взрослому и устроилась на работу в маркетинговое агентство писать посты в блог обувного бренда. В мои обязанности входило написание руководств о том, какую обувь носить в какую погоду, – такого рода решения большинство людей учится принимать уже к семи годам.

Не успела я оглянуться, как мы с Сэмом провели уже несколько лет в Лондоне. И за это время все друзья, которые у меня были в Лондоне, уехали. Вы можете думать, что это преувеличение. Не-а. Рэйчел, моя лучшая подруга из университета, переехала в Париж. Элли, хорошая подруга из Китая, вернулась в Пекин. Английские коллеги, с которыми я сблизилась, перебрались в сельскую местность или пригороды. Лондон становился все более уединенным местом. Улицы стали знакомыми, но, как всегда, они были полны незнакомцев. Я похоронила себя на работе, под постами, встречами с клиентами и обувью!

В один роковой вечер у нас на работе была церемония награждения. Начальство давало награду тому, кто уходил последним и проводил все выходные в офисе. Человек, который «продал свою душу за эту работу», пояснили они. Эта награда получила название «Премия сидящих допоздна». Они вскрыли конверт и назвали мое имя. Пока я пробиралась к импровизированной сцене, коллеги-мужчины хлопали меня по спине и поздравляли с тем, что у меня нет жизни. Я стиснула зубы, заставила себя улыбнуться и приняла награду.

Мы с мужем сошлись как типичные интроверты – сидя в одном кабинете, флиртуя через мессенджеры и не поднимая глаз.

На ней было выгравировано мое имя. Когда я несла ее домой, она казалась мне проклятым артефактом, как кольцо Фродо[7], только менее всемогущим и блестящим и более тяжелым, словно символ моего провала. Провала потому, что меня совершенно не интересовала моя работа или то, что я делала со своей жизнью. Неспособности быть тем человеком, которым я восхищаюсь, тем, кто пробует что-то новое, рискует и избегает легких путей.

Как и кольцо Фродо, трофей было невозможно уничтожить, бросив его в мусорное ведро или в огонь. Я смотрела трейлеры к фильмам, поэтому предполагала, что он просто найдет меня снова. Я поместила его в наименее достойное место, какое только могла придумать. «Пошел ты», – тихо прошептала я трофею, закрывая его в шкафчике гнить рядом с полудюжиной сумок-шоперов и бутылкой с очистителем для унитаза.